Долгий путь в лабиринте - Александр Насибов

Кузьмич продолжал путь. Он шел по противоположной стороне улицы. Когда поравнялся с грузовиком, налет уже подходил к концу: люди с повязками со свастикой втаскивали в кузов трех мужчин и женщину, по виду — мастеровых. Грузовик взревел мотором и задымил по Меркурштрассе. Двери дома, от которого он только что отъехал, были распахнуты, окно выбито. Как свидетельствовала вывеска, здесь помещалась типография и переплетная,

Еще квартал позади. Отсюда начиналась автомобильная дорога на запад. Кузьмич уже собирался перейти шоссе, как вдруг из-за поворота показался легковой «опель-капитан». Он шел от центра и, видимо, выбирался за город. Автомобиль имел опознавательные знаки полиции.

Машина приблизилась, сбавила скорость перед поворотом и выехала на загородную трассу. В последний момент Кузьмич успел разглядеть на заднем сиденье двоих — офицера полиции и женщину. Спутницей полицейского чина была Саша Сизова.

Автомобиль исчез на загородном шоссе, а Кузьмич все стоял на перекрестке. Наконец медленно двинулся по улице. Он знал о запросе, сделанном австрийской полицией в Южной Америке, откуда Саша прибыла в этот город. Вероятность таких действий полиции учитывалась, еще когда Сашу и Энрико готовили к заграничной командировке. И за результат запроса Кузьмич не беспокоился: советская разведка располагала возможностью сделать так, чтобы в полицию пришел положительный ответ. И это было осуществлено. Почему же Саша оказалась в полицейской машине? Какие новые осложнения возникли на ее пути?

На эти вопросы не было ответа.

Он приблизился к центру. Вот и кондитерская. Ее можно было заметить издалека. Большая вывеска изображала розовощекого мальчугана. В одной руке он держал стакан молока, в другой — шоколадного зайца, у которого недоставало уха. Ниже шло название заведения и фамилия его владелицы: Эстер Диас.

Кузьмич вошел в кондитерскую, спросил чашку кофе и стал выбирать пирожное. Множество различных сластей было красиво разложено под сверкающим стеклом длинного прилавка.

— Возьмите вот это.

Продавщица, круглолицая девушка в кокетливой кружевной наколке, показала на замысловатое изделие. Поверх корочки крем был уложен в форме свастики.

— Очень вкусно, — продолжала девушка. — Наша новинка. Придумана только вчера. — Она провела по губам розовым влажным язычком. — Я уже съела три таких… Попробуйте, господин!

— Это ваше изобретение?

— Что вы, господин! Я не способна на такое. Съесть — другое дело, — девушка звонко рассмеялась.

— Пожалуй, я попробую, — сказал Кузьмич. И осторожно спросил: — Кто же автор?

— Сама хозяйка.

Продавщица сказала это почтительно, даже с гордостью.

— Хозяйка?.. — медленно повторил Кузьмич, не сводя глаз с веселой девушки. — Хозяйка, сказали вы? Но помнится, кондитерской владел мужчина.

— Это когда было! Уже год, как кондитерская в других руках.

Кузьмич пожал плечами, что должно было означать его полнейшее равнодушие к словам собеседницы.

Кофе поспел. Девушка наполнила чашечку, положила пирожное со свастикой на фарфоровую плитку, передала посетителю.

— Вкусно, — сказал Кузьмич, попробовав. — Могли бы вы съесть еще одно? Разумеется, плачу я…

— Но это будет уже четвертое! А я должна следить за фигурой. Толстухам редко удается выйти замуж.

Говоря так, продавщица взяла пирожное с противня.

— Вам это не угрожает, — льстиво сказал Кузьмич.

— Ну, если так!.. — Девушка с жадностью съела пирожное. — Спасибо, господин! Не правда ли, вкусно?

— Очень… Передайте мою признательность хозяйке.

— Увы, ее нет…

Возникла пауза. Кузьмич ждал затаив дыхание. А девушка перекладывала пирожные на витрине, ловко действуя широкой металлической лопаточкой.

— Передадите, когда она вернется, — наконец сказал Кузьмич.

— Обязательно. — Продавщица отложила лопаточку. — А почему вы не в Линце?

— Не понимаю…

— Боже, да вы ничего не знаете! В Линц должен приехать фюрер Адольф Гитлер. Быть может, в эту минуту он уже там и держат речь перед горожанами.

— Но об этом не сообщалось в газетах. — Кузьмич изобразил удивление, растерянность. — Откуда такие сведения?

— Радио! Передавали два раза, — наставительно сказала продавщица. — И многие отправились в Линц. Это совсем недалеко. Поехала и хозяйка. — Она взглянула на часы: — Думаю, фрау Диас уже там. Ее взял с собой полицей-президент. А у него автомобиль — ветер!

…Он расплатился и вышел на улицу. Все так же хлестал дождь с мокрым снегом. Ветер рябил лужи на мостовой. А Кузьмичу было жарко, он расстегнул пуговицы пальто, снял шарф и сунул его в карман.

В городе было два отеля. Он выбрал тот, что был подальше от кондитерской, снял номер.

Некоторое время он лежал на диване, приводя в порядок мысли и собираясь с силами. Потом осмотрелся — походил по этажу, заглянул в холл и пивной зал. Гостиница была маленькая. Судя по всему, большинство комнат пустовало.

Спустя час он вновь появился в кондитерской,

— Понравилось ваше пирожное, — сказал он продавщице. — Дайте еще одно и, конечно, кофе.

— Я знала, что так и будет. Быть может, сразу возьмете две штуки?

— Съел бы все до последней, — проговорил Кузьмич, разглядывая противень, на котором гнездилось множество кремовых свастик. — Но у меня не все ладно с желудком, следует соблюдать режим.

На видном месте лежала переплетенная в белый сафьян книга отзывов. Он раскрыл книгу и сделал шифрованную запись о своем приезде. Он знал: что бы ни случилось, Саша каждый вечер обязательно просматривает эту книгу.

Они встретились на следующий день.

Дождь не переставал, только сделался мельче, крохотными каплями, почти водяной пылью оседал на земле, на шляпках и пальто немногочисленных прохожих, попадавшихся на пути приземистого «опель-кадета». В этот мглистый предвечерний час машина неторопливо катила по пустынным улицам, выбираясь на окраину. Здесь тянулась стена красного кирпича. За стеной было кладбище. Показался прохожий. Мужчина в шляпе и пальто с поднятым воротником шел вдоль стены, опираясь на трость. Машина поравнялась с ним. Остановилась. Oтворилась дверца, мужчина приподнял шляпу и сел в автомобиль, который тотчас тронулся. Со стороны могло бы показаться: вежливый водитель оказал услугу случайно встретившемуся пешеходу.

— Ну, здравствуй, — сказал Кузьмич.

Саша на секунду отняла руку от руля, сжала ладонь товарища. Дорога была скользкая, уже стемнело, и надо было внимательно глядеть вперед.

Кузьмич вздохнул, откинулся на спинку сиденья, закрыл глаза.

— Письма от твоих не довез, уничтожил, — сказал он. — Были обстоятельства… Извини, Саша.