Страшное гадание - Елена Арсеньева

Нет, не нужна ему правда про Алистера, про Джессику,Гвендолин, Алана! Ведь если правда – значит, Маккол-кастл принадлежит именноАлану, а Десмонд может быть только чем-то вроде регента при несовершеннолетнемпринце. Пример Джаспера, прожившего жизнь на вторых ролях, всегда у него передглазами, и такой судьбы для себя Десмонд не желает.

О нет, он не поглупел в Англии! Пожалуй, напротив, –поумнел, надышавшись английского воздуха, насквозь пропитанного здравымсмыслом. Может быть, если бы права Алана были восстановлены сами собой, Десмондпринял бы это стоически и с достоинством. Но докапываться до справедливости,чтобы ущемить себя? На это Десмонд не способен. И, разумеется, он не будетискать неизвестно где затерявшиеся бумаги, подтверждающие факт венчанияАлистера и Гвендолин, а значит – законность рождения Алана… со всемивытекающими отсюда последствиями. Хотя зачем их так уж сильно искать? Рукупротяни и возьми. О том, где хранится заветная бумага, знала Гвендолин, и этостоило ей жизни; знала Урсула – теперь и ее нет; но еще знает Флора…

Марина вскочила и кинулась к дверям, на какое-то мгновениезабыв, что они заперты. О господи! Ну как же все это не вовремя! По плану,разработанному ими с Урсулой, ей столько предстояло сегодня сделать! А онасперва преступно проспала, а теперь вот сидит взаперти. Остается, конечно,окно… Она скрипнула зубами. Марина Бахметева, спускающаяся по отвеснойстене, – нужна слишком большая фантазия, чтобы даже вообразить это, темпаче – осуществить! Вдобавок ее окно глядит в парк, на дорожки, где то и делоходят люди. Нет, безнадежно. Но неужели так и придется здесь метаться,предаваясь бесцельным размышлениям, в то время как волосок, на котором виситжизнь Алана, становится все тоньше, Джессика подбирается к нему все ближе иближе, и теперь не осталось никого, кто способен остановить ее. Урсулы нет.Джаспер? О, если бы… Десмонд – считай, вообще пустое место. А Марина заперта.

Вот же черт, черт, черт побери! Она с ненавистью огляделась.Ужасно захотелось что-нибудь сломать… нет, долго и яростно ломать, бить,крушить, чтобы дать выход накопившейся ярости на Десмонда. Ну как он могповерить всей той грязи, которую вылила на нее Джессика? И Урсулу-то онаудушила, и даже ни в чем не повинного капитана Вильямса отправила на тот свет!Ноготком, что ли, по горлу полоснула? Как неразумное дитя, он проглотил самуюоткровенную нелепицу. А Джессика словно бы заранее знала, что ей все с руксойдет, и совсем разошлась в своих измышлениях. Даже пятна на платье в ход пошли!Джессика небось сразу заметила, что белая царапина на шкафу закрашена,вспомнила перепачканные руки Марины и сообразила, что в ее комнате был чужой.Конечно, встревожилась, что Марина слишком многое там смогла увидеть и понять,но даже это сумела обратить себе на пользу, вывернув все наизнанку!..

Марина с ожесточением покачала головой. Сейчас она жалелатолько об одном: что не вылила всю ту распроклятую краску за окошко или ещекуда-нибудь. Неизвестно, открытие каких своих тайн подозревала Джессика, однакоей и в голову не пришло, что до главной-то тайны Марина отродясь не додумаласьбы. Только Урсула сообщила ей, что за таинственная краска хранилась вбутылочке. Да, жаль, жаль, что Марина не вылила этот состав. Любопытно было быпоглядеть на полинявшую Джессику, чьи прекрасные каштановые волосы постепенноприобрели бы тот первозданный уныло-белобрысый цвет, в который их изначальноокрасила матушка-природа. Ведь руки и платье Марина перепачкала в краске дляволос, которой постоянно пользовалась Джессика.

Как ни была разъярена и возбуждена в эту минуту Марина, онане смогла удержать презрительного смешка. Выходит, не только приманчивыеокруглости грудей Джессики фальшивы – подперты корсетом. Вся ее красота –насквозь фальшивая! Крашеные волосы – бр-р! Ну, верно, не от хорошей жизниДжессика отважилась на это. Верно, ее естественные волосы до того безобразны,что никто из мужчин и не взглянул бы на нее, на некрашеную-то: ни Алистер, ниДесмонд, ни Хьюго. Э, да не она ли та самая «знатная дама», о которой с такойзлобою некогда упоминала покойная Агнесс и которая даже покрасила волосы, лишьбы завоевать сердце Хьюго, не любившего «бесцветных» женщин? Нет, едва ли. ВедьХьюго появился в Маккол-кастл год или два назад, в то время как Урсула зналаДжессику чуть ли не с рождения, и у той всегда были каштановые волосы. То естькрашеные. Выходит, и ее родители, Ричардсоны, знали об этом обмане и дажеположили ему начало? Загадочно… Урсула, однако, клялась и божилась, что этоистинная правда, что она сама, затаившись в тайном переходе, видела сквозьщелочку меж гобеленами, как Джессика, сидя перед зеркалом, осторожноподкрашивает пряди, выцветшие после мытья. Значит, она это делала не радиХьюго. Конечно, нет! Хьюго был всего лишь игрушкой в ее руках, – как,впрочем, и все остальные. Он тешил ее бесстыжую плоть, а потом Джессика беззазрения совести, не дрогнув, подвела его под монастырь. Ишь ты – «ваш любовниксхвачен и во всем признался!». Держи карман шире! Если даже Хьюго и впрямьпризнается во всем, что они с Джессикой натворили, Десмонд едва ли поверит. Незахочет поверить! В какой-то степени они с Джессикой очень подходят друг другу:ведь у них общая цель – это Маккол-кастл.

У них общая цель… Они сообщники. Сообщники!

Господи Иисусе! Марину вдруг заколотило от внутреннегоозноба. Губы у нее похолодели так, что даже призыва к господу не смоглиисторгнуть.

Сообщники! Все просто, как все просто! Она-то приписывалаДжессике кого угодно: Джаспера, Хьюго… ну, можно не сомневаться, что и они тампобывали, но ее сообщник, он же цель ее стремлений, был всегда только одинчеловек, и это Десмонд. Десмонд!

И теперь ясно, кто и почему убил капитана Вильямса…

Дура набитая! Ломала голову, мучилась: ну как мог Десмондповерить, будто она совершила такое страшное преступление, зачем, дескать?Незачем. Ей – незачем, а вот Десмонду есть зачем! Он-то и убил капитана.Однако, верно, Вильямс задорого продал свою жизнь, дрался, уж конечно, допоследнего!

Марина брезгливо сморщилась, вспомнив, как Десмондпритащился в замок чуть живой, весь извалянный в песке. Лошадь его сбросила,как же! Сболтнул первое, что на язык взошло, лишь бы отвести глаза Урсуле иМарине. Не больно-то и старался, выдумывая. Урсула, мол, всякое проглотит, да ис этой дурочкой Марион можно не церемониться – кто ей поверит в случае чего!Кто она такая?

Вот именно – кто она такая? Уничтожен единственный свидетельих брака с Десмондом, и неважно, что в каком-то там судовом журнале навернякасохранилась соответствующая запись, что бы ни говорила теперь Марина, какие быправа на Десмонда (на Маккол-кастл!) ни предъявляла, все это будет пустымзвуком. Ей еще труднее будет доказать эти свои права, чем двухлетнему Алану,истинному лорду Макколу: поди найди тот судовой журнальчик! Зачем, на какуюпогибель явился в замок Вильямс? Неужто лишь затем, чтобы узнать, как тампоживают эти сумасшедшие супруги, лорд и леди Маккол? Узнал – и заплатил за этожизнью.