Фоллер - Уилл Макинтош

Вулкофф наклонился ближе к экрану.

– Очевидно. Именно поэтому я заразил тебя вирусом. И не понимал этого, пока не нашел карту, которую ты нарисовал.

– Она меня выдала. Но это меня не остановит.

Вулкофф сложил руки.

– И что ты собираешься делать сейчас, мистер Гений?

– Я работаю над этим.

Вулкофф хмыкнул.

– Я могу запереть дверь снаружи и оставить тебя гнить. Собственно, именно это я собираюсь сделать.

Фоллер указал на А и С.

– У меня заложники. Невинные люди. – Он оттягивал момент, как только мог.

– Невинные люди. – Вулкофф пренебрежительно махнул рукой. – Они – это ты, до последней клетки. Я с нетерпением жду того дня, когда смогу выстроить всех вас на расстрел, но пока буду довольствоваться тремя.

Фоллер не мог сдержать полуулыбку. Пусть его клоны немного переварят столь восхитительное заявление.

– Ты не мог бы освежить мне память перед тем, как убьешь меня? Я так понимаю, ты уничтожил настоящего меня. В чем же причина нашего противостояния?

Уго развел руками и придвинул лицо к монитору.

– Между прочим, ты убил мою жену.

Фоллеру было больно, когда люди говорили ему, что до Первого Дня он был хладнокровным убийцей. Теперь он знал, кто он такой, и что люди не меняются, даже если им стираешь память. С каждым днем Фоллер все больше это понимал.

– Значит, я взял пистолет, нож или что-то еще, а потом убил ее?

– И оружие у тебя тоже могло быть. – Гнев Уго нарастал. – Ты же идиот. Ты всегда плохо судишь о людях и видишь только себя, переступая через всех и оставляя за собой погубленные жизни и разрушенный мир. Вот и все, что ты можешь.

Лицо Уго исчезло.

Фоллер повернулся к Питеру С.

– Ты все так же ненавидишь меня немного больше…

Питер С поднял руку.

– Замолчи. Я сделаю это.

– Тебе нужна помощь? – спросил Питер А.

– Нет, я справлюсь.

Питер С посмотрел на Фоллера.

– Питер Сэндовал и я собираемся закончить то, что он начал. – Он пожал плечами. – Кто знает, может быть, потом все мы встретим хороших девушек, поселимся в домах вдоль Джеймстаун-Роуд, будем растить детей. Что бы ни случилось, все лучше, чем это.

Он наклонился над консолью. Фоллер наблюдал, как его пальцы бегают по клавиатуре.

На лбу Питера C выступил холодный пот: улыбка исчезла, сменившись напряжением, может быть, даже страхом. Наконец он повернулся лицом к Фоллеру.

– Мы находимся в одном шаге от затмения. После его освобождения возврата не будет. Что делать, Сэндовал?

– Сделай это. И меня зовут Фоллер. Больше не называй меня Сэндовалом. Во мне столько же Сэндовала, сколько и в тебе.

Питер С повернулся к своей консоли и, нажав на кнопку, встал, пошел в дальний конец комнаты и взглянул на сингулярность.

– Ты сказал, что потребуется несколько часов? – спросил Фоллер.

– От шестнадцати до двадцати, – сказал Питер С. – Воздух настолько пропитан, что все мы станем нулевыми пациентами[32] одновременно.

Что бы это ни значило.

– Могу я дать тебе совет? – спросил С. – На твоем месте я бы отошел от этой двери.

Фоллер посмотрел на дверь и перевел взгляд на Питера С.

– Почему?

Ему ответил мистер А, который уже шел к задней части комнаты:

– Уго не испытает удовольствия, если ты просто умрешь здесь с голоду. Он попытается открыть эту дверь.

XXVII

Питер проснулся и вздрогнул. Ему приснилось, что под его кроватью открылась дыра и он падал прямо сквозь ядро Земли. Но реальность, в которой он проснулся, была не менее причудливой и странной.

Он нашел под раковиной новую щетку и почистил зубы, используя вместо воды лимонад.

Прильнув к телескопу, он посмотрел на улицу внизу. Большинство проходящих мимо людей перевозили вещи или толкали тележки. Питер не чувствовал никакого желания выходить туда и присоединяться к ним, хотя знал, что каждая минута, на которую он откладывал сбор пищи, воды и оружия, уменьшала шансы на выживание. Он не боялся. Любые чувства вытесняло одно – чувство вины. Он не знал ни одного способа сделать новый дубликатор из материалов, имеющихся на этом острове, поэтому получить еще одну сингулярность было невозможно. Даже если бы ему это удалось, шансы на то, чтобы разобраться в произошедшем и восстановить мир, казались ничтожными. Ему, наверное, следует искать президента Аспен. Встреча с ней ничего не решит, но он мог бы объяснить, что произошло. А она, используя свои полномочия, смогла бы успокоить свой народ. Но, разумеется, такой поступок резко увеличил бы вероятность того, что его повесят на уличном фонаре или сожгут заживо.

Было бы неплохо иметь пистолет для защиты. Он переходил из комнаты в комнату, заглядывая в ящики и шкафы, надеясь, что ему повезет.

Вторая спальня в квартире была детской. Много солдатиков и военной игрушечной техники – здесь явно жил мальчик семи или восьми лет.

С прикроватной лампы свисал игрушечный парашютист. Питер отцепил его от выключателя и внимательно осмотрел. Фигурка была около трех сантиметров в длину, одетая в коричневую камуфляжную форму и соответствующий шлем. Его парашют был светло-зеленым, круглым, с прорезями в трех вставках.

Он сложил парашют и вместе с фигуркой подбросил к потолку. Парашют стремительно развернулся. Питер поднял парашютиста с пола и засунул его в передний карман. В этот момент в его голове начал складываться план.

Каковы были шансы, что в этом новом мировом порядке Уильямсберг находится под Манхэттеном? Возможно, используя телескоп, он сможет исследовать каждый из островов в пределах радиуса действия, идентифицировать их и сформировать какую-то рабочую гипотезу о том, как разделились различные участки земли. Возможно.

Однако, даже если ему придется прыгать вслепую, Питер сможет воспользоваться возможностью, чтобы найти парашют или сделать его. Ему нечего терять, кроме его лаборатории и Мелиссы. По правде говоря, пяти Мелисс. Он знал, что она никогда не простит его. Скорее всего, она потеряла всякую веру в него после того, что он сделал. Но ему все еще нужно было найти ее. Даже если она его презирает, Питер отдал бы все, чтобы увидеть ее, чтобы быть рядом с ней.

Он также хотел найти своих друзей. Какое-то мгновение он не мог вспомнить лица Гарри и Кэтлин, но они вдруг встали перед глазами. Питер почувствовал невероятно сильное желание увидеть их. Желание с примесью горя по умершему Гарри. Он все еще не знал, как скорбеть по нему.