Кремлевский Кардинал - Том Клэнси

Лучник вернулся к своей работе. Отныне он больше не мог исполнять обязанности ракетчика, но Абдул получил превосходную подготовку под его руководством. Теперь Лучник поведет в бой своих бойцов. Он завоевал это право, но, что еще более важно, воины считали его человеком, приносящим удачу. Это играет немалую роль для боевого духа отряда. Несмотря на то что Лучник за всю жизнь не прочел ни одной книги по военному искусству, он чувствовал, что достаточно хорошо овладел уроками войны.

Все произошло совершенно неожиданно – без малейшего предупреждения. Услышав треск разрывающихся снарядов, выпущенных из авиационной пушки. Лучник мгновенно повернул голову и увидел стреловидные очертания мчащихся к лагерю на бреющем полете самолетов, едва ли больше сотни метров от поверхности земли. Он не успел схватить автомат, когда увидел, как из балочных бомбодержателей вниз посыпались бомбы. Черные силуэты неустойчиво качались, перед тем как хвостовые стабилизаторы по мере набора скорости направляли их в цель и бомбы по отлогой дуге устремлялись "к земле – медленно, словно при замедленной съемке. Затем нахлынула волна рева истребителей-бомбардировщиков СУ-24, и Лучник повернулся вслед им, вскинув к плечу автомат, но самолеты уже исчезли. Оставалось лишь одно – броситься ничком на землю, и ему казалось, что все происходит медленно, очень медленно. Он почти повис в воздухе, словно земля не хотела принимать его. Бомбы были за спиной Лучника, но он знал, что они где-то там падают вниз. Быстрым взглядом он увидел бегущих людей, своего стрелка, пытающегося прикрыть телом малыша. Лучник успел повернуться, взглянуть вверх и с ужасом увидел, что одна бомба, кажется, летит прямо на него – черный кружок на фоне чистого утреннего неба. Не успел он даже произнести имя Аллаха, как бомба пронеслась над головой, и земля вздрогнула,

Оглушенный и потрясенный взрывом, он встал пошатываясь на ноги. Казалось странным видеть и чувствовать шум, но не слышать его. Он инстинктивно снял автомат с предохранителя и посмотрел вокруг, ожидая появления следующего бомбардировщика, Вот он! Автомат поднялся вверх и словно сам по себе выпустил очередь, но безрезультатно. Следующий СУ-24 сбросил бомбы на сотню метров дальше и скрылся вдали, оставив след из черного дыма. Налет закончился.

Слух возвращался медленно, и звуки казались далекими подобно шуму во сне. Но это не был сон. Место, где находился мужчина со своим малышом, превратилось в воронку. Не осталось никаких следов от моджахеда и его сына, и даже уверенность в том, что оба сейчас стоят перед милосердным Богом, не могла уменьшить ненависти, от которой кровь холодела в жилах. Он вспомнил, как проявил милосердие к русскому, как скорбел при известии о его смерти. Никогда больше, никогда он не проявит милосердия к неверному. Руки, стискивающие автомат, побелели от напряжения.

Слишком поздно по небу пронесся пакистанский Ф-16 – русские уже скрылись за границей, и через минуту, описав пару кругов над лагерем беженцев, истребитель вернулся на базу.

– С вами все в порядке? – Это был Ортиз. Его лицо кровоточило от какого-то осколка, и голос доносился, казалось, издалека.

Ответа не последовало. Лучник сделал жест рукой, сжимающей автомат, глядя на вдову, рыдающую о погибших. Затем оба мужчины отправились на поиски раненых, которых еще можно было спасти. По счастью, медицинская часть лагеря не пострадала. Лучник и сотрудник ЦРУ принесли в госпиталь полдюжины пострадавших. Французский врач ругался, подобно человеку, привыкшему к таким событиям, его руки были уже в крови от начатой работы.

Они обнаружили Абдула во время следующего обхода. Юноша стоял со «Стингером» наготове. Увидев Лучника, он расплакался и признался, что спал в момент начала налета. Лучник похлопал его по плечу и сказал, что Абдул не должен винить себя. Между пакистанскими и советскими властями существовала договоренность, запрещающая налеты на территорию по другую сторону границы. Судя по всему, договоренность оказалась мнимой. Появилась группа французских телевизионщиков, и Ортиз отвел Лучника в сторону, туда, где никто не мог их видеть.

– Шестеро, – заметил Лучник. Он не упомянул потери среди гражданских лиц.

– Такие налеты – признак слабости, мой друг, – ответил Ортиз.

– Убивать женщин и детей – богомерзкое дело!

– Ваши припасы не пострадали? – Для русских это был партизанский лагерь, разумеется, но Ортиз не собирался выражать их точку зрения. Он провел здесь слишком много времени, чтобы быть объективным.

– Всего несколько автоматов. Остальное уже было вынесено за пределы лагеря.

Ортизу больше нечего было говорить. Запас успокоительных замечаний истощился. Его преследовал кошмар – ему казалось, что эта операция по поддержке афганцев оказывает такое же воздействие, как в свое время попытки помочь племени хмонг в Лаосе. Воины племени мужественно сражались с вьетнамскими завоевателями, но были полностью истреблены, несмотря на поддержку Запада. Офицер ЦРУ пытался убедить себя, что здесь ситуация иная, и, объективно говоря, он был прав. Но его истерзанная душа страдала, глядя на то, сколько воинов уходят из лагеря, вооруженные до зубов, и потом сколько возвращается. Неужели Америка действительно помогает афганцам отвоевать обратно собственную страну, или мы просто подталкиваем их на то, чтобы они убили как можно больше русских, перед тем как их тоже полностью уничтожат?

Какая политика правильная? – спросил он себя и признался, что не может ответить на этот вопрос.

Ортиз не знал, что Лучник только что принял свое решение и выбрал иной политический курс. Его такое молодое и такое старое лицо повернулось на запад, затем на север, и он сказал себе, что воля Аллаха не ограничена государственными границами, равно как и воля Его врагов.

– Теперь нам остается только захлопнуть ловушку, – сказал Ватутин своему председателю. Его голос звучал бесстрастно, лицо было равнодушным, когда он показал на доказательства, разложенные на столе Герасимова.

– Отличная работа, полковник! – Председатель КГБ позволил себе улыбнуться. Ватутин заметил, что в его улыбке проявилось больше эмоций, чем требовалось при окончании трудного и запутанного дела. – Какие у вас предложения?

– Принимая во внимание необычайно высокий пост, занимаемый подозреваемым, мне кажется, следует попытаться взять его с поличным во время передачи документов. По-моему, ЦРУ знает, что мы нарушили канал связи, по которому передавались материалы Филитова, и потому предприняло необычный шаг, поручив одному из своих сотрудников осуществить передачу, – учтите, это был акт отчаяния, несмотря на искусство, с которым осуществилась передача. Мне хотелось бы одновременно разоблачить и супругов Фоули. Они, по-видимому, гордятся тем, что водили нас за нос в течение столь длительного времени. Если мы захватим их с поличным, то уничтожим эту гордость и одновременно нанесем серьезный психологический удар по всему ЦРУ.

– Согласен, – кивнул Герасимов. – Вам доверено это расследование, полковник. Действуйте тщательно и без спешки. – Оба понимали, что расследование нужно завершить в пределах недели.