Оружие победы и НКВД. Советские конструкторы в тисках репрессий - Александр Помогайбо

В сентябре 1950 года П.Н. Куксенко был назначен главным конструктором системы «Беркут» системы ПВО столицы. Ион сделал большую работу, чтобы обезопасить Москву от угрозы ядерной бомбардировки. В 1953 году, после смерти Сталина и ареста Берии, были освобождены от своих должностей и Серго Берия, и Павел Куксенко. Павел Николаевич был назначен ученым секретарем научно-технического совета КБ-1.

Но вернемся к Серго Берии. В СБ-1 он был недолго и скоро перешел в КБ-1. Конфликт в Корее сделал возможным прямой конфликт между СССР и США, требовалось обезопасить Москву от атомного удара «Суперфортрессов». Требовалась система ПВО с практически стопроцентной надежностью. По счастью, после войны в Германии были захвачены разработки по ракетной противовоздушной обороне. Поскольку советские ученые были расстреляны, сидели в «шарашках» или умерли от голода в блокадном Ленинграде (где в первую очередь развивалась радиотехника), немцы в конце 1930-х и за время войны не только наверстали, но и сильно опередили в этой области Советский Союз. И потому возникла мысль создать систему ПВО за счет немецких разработок и создать с их помощью кольцо для защиты Москвы. Разработкой должны были заниматься немецкие ученые и советские заключенные «шараг». Поскольку все способные выполнить задачу научные силы находились в ведомстве Берии, вполне логично, что за воплощение проекта взялся его сын. Берия поступил в КБ-1, руководителем же КБ-1 стал замечательный организатор А.С. Елян. Удивительное совпадение — А.С. Елян тоже был родственником Берии, они были женаты на сестрах. Система получила название «Беркут». Советские заключенные в теоретическом отделе получили некоторые поблажки. Их освободили, но как-то странно, без снятия судимости и с привлечением к труду в КБ-1. Среди «привлеченных» были доктора наук Г.В. Коренев и С.М. Смирнов.

...Когда в 1941 году немцы начали приближаться к Москве и туполевскую «шарагу» отправили на восток, какое-то время заключенные не знали, что им предстоит. Лежа на нарах, под мерный стук рельс они готовились к самому худшему: что их снова отправят в лагеря. Но однажды на перегоне кто-то заметил под брезентом контуры знакомого опытного самолета. Значит, научные исследования не прекратятся! Вагон сразу оживился, зазвучали голоса, в людей словно влили энергию. Лежащие на нарах Сергей Королев, Лев Термен и Георгий Коренев договорились заняться радиоуправляемыми пороховыми ракетами, которые будут бить по фашистским танкам. Эта задача их так вдохновила, что немедленно начались теоретические расчеты.

Но позднее пути этих троих ученых разошлись. Задачи, которые им придется решить, окажутся более грандиозными. Королев займется баллистическими ракетами, Термен займется спецаппаратурой, Кореневу же предстоит разрабатывать систему ПВО страны.

Ю.Б. Румер, вспоминал о Кореневе так: «Это был, по-видимому, очень способный ракетчик и ученый. Когда он говорил, все, включая Сергея Павловича, буквально смотрели ему в рот. Он тоже сидел, причем в более суровых условиях, чем мы. Он очень смело себя вел, дерзил тюремному начальству, от работ некоторых вообще отказывался. И из заключения вышел позже всех».

После войны Г.В. Коренев был вызван «наверх», и его ознакомили с задачей: за три года разработать зенитные ракеты, изготовить опытный образец, испытать и сдать в серийное производство. Коренев должен был обеспечить математический аппарат.

Первые полгода ушло на написание уравнений движения. Получилась нелинейная система из 256 уравнений, которые надо было обсчитать. Поскольку ЭВМ тогда не было, уравнения обсчитывало множество девушек с арифмометрами.

Впоследствии Коренев перешел на преподавательскую работу. Именно он стал инициатором создания заочной физико-технической школы при Физтехе. Коренев считал принципиальным название заочной школы: физико-техническая, а не физико-математическая. Он считал, что математика должна быть инструментом для познания физики, решения технических задач.

Профессор Георгий Васильевич Коренев написал четыре монографии по механике управляемого движения. Они являются основой для расчета управления зенитных ракет.

...В вакуумной лаборатории того же самого КБ-1 отбывал срок доктор технических наук Лев Аронович Сен — специалист в области физики газового разряда. Здесь же отбывал свой срок и академик Кошляков, арестованный в Ленинграде в 1941 году.

Когда в конце 1941-го немцы подошли к Ленинграду, на призыв напрячь все силы отозвалось и НКВД. В результате Ленинград не досчитался более сотни виднейших ученых, арестованных в октябре-ноябре 1941-го по сфабрикованному «делу № 555». Лишь считанные единицы дожили до реабилитации 1954 года. Среди них — А.Н. Журавский, попавший в ОКБ-172. Там ученый создал теорию теплового процесса, развивающегося в стволе орудия при стрельбе. По этой теории Журавский сделал доклад, после которого главный Маршал артиллерии Н.Н. Воронов распорядился все новые проекты орудийных систем подкреплять расчетом по методике Журавского (расчет позволял сохранить калибровку ствола при нагреве, а значит — требуемые точность и дальность выстрела).

Арестовали ленинградские чекисты и видного математика, члена-корреспондента АН СССР Николая Сергеевича Кошлякова. Он был приговорен к расстрелу, который был заменен десятью годами заключения в исправительно-трудовых лагерях. В июле 1942 года Кошляков был выслан по этапу в лагерь на Урале. В лагере его не посылали на физические работы, так как в этапе он заболел на почве сильного истощения и был квалифицирован как инвалид. Ему было разрешено вести научную работу. Когда потребовалось создавать в КБ-1 систему ПВО, о математике вспомнили...

Система «Беркут», переименованная после смерти Берии в С-25, все же была создана. Это стоило гигантского труда и огромных усилий. Тем не менее усилия оказались не напрасными.

Упрощенный вариант этого комплекса С-75 (главный конструктор Расплетин) сбил Пауэрса под Свердловском. Соединенные Штаты поняли, что над советской территорией лучше не летать.

А война оказалась на удивление кровавой. Задуманный стремительный бросок на Хельсинки не получился. Дивизии, которые были посланы в центр советско-финской границы, чтобы зайти в тыл «линии Маннергейма», одна за одной попадали в окружение и гибли. Армия, наступавшая непосредственно на «линию Маннергейма», с большими потерями дошла до основной линии укреплений и остановилась. На месяц боевые действия почти стихли — армия ускоренно обучалась. А потом начался генеральный штурм.

«Линия Маннергейма» наконец была прорвана — но ценою таких колоссальных жертв, что немецкое командование решительно пересмотрело свою оценку Красной Армии.

А ведь страшных потерь в финской войне могло и не быть. Если бы Советский Союз располагал сильным флотом, то можно было бы высадить мощный десант прямо рядом с Хельсинки[38]. Армия, засевшая в укреплениях «линии Маннергейма», ничего бы не смогла сделать.