Один против всех - Евгений Сухов

Куликов отрицательно покачал головой.

— У меня их достаточно. Ты выполнишь мое желание.

— Согласен, если оно не пойдет вразрез с моими понятиями. Не забывай, я все-таки вор.

Куликов слегка нахмурился.

— Ты беспокоишься за свой авторитет, словно барышня перед соитием. Никто тебя подставлять не будет. Ты должен будешь делать то, к чему привык.

Клетчатый заулыбался вновь.

— Это что же такое, сходить в сортир, что ли?

Пришел черед скалиться Куликову.

— Угадал, подобные дела для тебя, как два пальца.

— Если так, то я согласен.

— Ты даешь слово вора?

— Даю.

— Здесь нет свидетелей, но я его ценю, поскольку ты сам знаешь, что случается с теми, кто его нарушает.

У Клетчатого было прекрасное настроение, и он был из тех людей, кому не обязательно пересказывать анекдот.

— Уж не к параше ли ты меня подталкиваешь? Слово я дал! Я лучше себе в башку пулю пущу, чем его нарушу, — почти торжественно произнес он.

Куликов пожал плечами.

— Как знаешь, я тебя за язык не тянул. Так в какую игру предпочитаешь? — он поднял кий и потрогал пальцами наклейку.

Как и сам кий, она была отменного качества, скорее всего из кожи буйвола. Сделано с умом — твердая по самым краям и очень эластичная в центре. Шары наверняка будут постанывать от удовольствия, когда по ним станут лупить такой кожей.

— Давай карамболь, — невинно посмотрел Клетчатый на Стася. — Скажем, до ста очков.

В этом виде игры Клетчатый был особенно силен.

— Хорошо. Давай карамболь. Прямой карамболь, — согласился Куликов, сделав вид, что не заметил хитрости Клетчатого.

И, уже устыдившись своего явного преимущества, Клетчатый добавил:

— Принимается. Могу дать тебе двадцать очков форы.

Куликов брезгливо поморщился:

— Не будь так великодушен, это может когда-нибудь погубить тебя.

— Как знаешь, — дернул плечом Клетчатый и шагнул к стеллажу, где рядком, словно новобранцы на параде, были укреплены кии. Клетчатый выбирал основательно: он пробовал их на вес, смотрел наклейку, приглядывался к рукояти, пока, наконец, не остановился на красивой игрушке из бука. Проверив центр тяжести, удовлетворенно хмыкнул.

— Кажется, нашел. — Он установил посередине бильярда пять кеглей, где самая большая была король, и выставил на зеленое сукно три бильярдных шара: два белых и один биток оранжевого цвета, после чего великодушно разрешил: — Начинай.

Стась удобно оперся о стол. Впереди — две кегли и король, они принесут семь очков. Удар получился резкий, сухой щелчок, и шар позорно выскакивает через короткий борт.

На лице Клетчатого нечто, напоминающее сочувствие.

— Ты переволновался, так бывает.

Уверенно, совершенно не напрягаясь, он сбил четыре кегли, заработав восемь очков, при этом Клетчатый так страдальчески вздыхал, будто это ему сегодняшним вечером предстоит подкладывать свою женщину под другого.

Кроме точного удара, в карамболе нужны крепкие нервы. Стась закрыл глаза, расслабил мышцы лица, мысленно погнал потоки крови к отяжелевшим конечностям. Благодатное тепло медленно расплывалось по телу, наполняя его клетки энергией.

— Ты колдуешь, что ли? Или порчу какую на меня наводишь? — полюбопытствовал Клетчатый. — Давай бей, теперь твоя очередь.

Он улыбался, уже видя Ольгу поставленной на четыре точки.

Руки твердо сжимали кий, рукоять была удобная, под самую ладонь. Фишка-король величественно возвышалась над своей свитой. Удар. Щелчок, и шар, разметав всю эту компанию, величаво откатился к бортику. Есть тридцать очков!

В этот день у Стася получалось все.

Он вспомнил, что некогда сам был искусным мастером, и теперь, словно наверстывая упущенное, проводил такие изысканные удары, какие нечасто можно встретить даже в пособиях по бильярдной игре.

Последний удар был отвесным — биток последовательно коснулся двух прицельных шаров, значительно растревожив их, они бестолково потолкались о резиновые борта и приблизились к первому шару в правильном треугольнике.

— Ваша партия закончена, сэр, — почти лениво объявил Куликов.

— Вижу, — согласился Клетчатый. — Может, сыграем еще одну?

— Желания нет, а потом — ты дал слово… вора.

— Было дело, — неохотно подтвердил Клетчатый, скривившись.

В руках он по-прежнему сжимал кий. Искусно отполированный, он собрал весь свет бильярдной, отчего стал напоминать длиннющую рапиру. Широко размахнувшись, Клетчатый рубанул кием о стену. Крепкое дерево звонко хрустнуло, и тонкий конец, проделав сложную траекторию, отлетел в противоположный угол комнаты, а остаток ощетинился острой щепой.

— Зря ты вещи портишь. При чем здесь инструмент-то?

— Я редко проигрываю, может, раз в два года, — признался Клетчатый, — и никогда потом не беру в руки кий против человека, которому проиграл. Ты не можешь мне сказать, что ты от меня хочешь? — обреченно спросил он.

— А зачем тебе это?

— Ну, чтобы я хоть как-то подготовился к этому.

— Клетчатый, я пока сам еще не знаю. Но ты не беспокойся, я не забуду, — дружески похлопал Стась вора по плечу. Настроение было отменное, можно было и пошутить. — Видно, сегодня тебе придется спать в одиночестве. А знаешь, это, может, не так и плохо, женщины в какой-то степени расслабляют. Не дают сконцентрироваться. А у тебя с этим не все в порядке, тебе еще многому нужно поучиться.

Стась издевался откровенно, не понять этого мог только глупец, а Клетчатый был человеком умным. Неожиданно щепа обломилась в его руках и упала под ноги. Что-то в Клетчатом переменилось, не в его характере было проглатывать ядовитые насмешки. Так и отравиться можно. Похоже, он нашел противоядие: вяло улыбнувшись, бережно поставил кий на стеллаж.

— Да, это я знаю. Ну что ж, отдыхай со своей кисонькой, не буду тебя тревожить. А мне тут еще кое-какие распоряжения сделать нужно. — А затем, показав на обломки, разбросанные по полу, добавил: — Да вот еще кий отреставрировать. Все-таки вещичка неплохая и денег стоит. Да, кстати, Стась, — он подошел к шкафу, открыл его своим ключом. — Вот возьми это шампанское, — вытащил бутылку из глубины. — Французское. Скажешь своей киске, что это от меня.

— Что это ты вдруг?

— Характер у меня такой, люблю делать людям приятное, — начищенным самоваром засиял Клетчатый.

Стась улыбнулся в ответ, узнавая в нем старинного приятеля.

Коттедж Клетчатого располагался в излучине Москвы-реки, неподалеку от Хорошева. Место во всех отношениях достопримечательное — Серебряный Бор. Можно было только предполагать, сколько он отвалил денег, чтобы вдыхать кислород в заповедной зоне. Глядя на сосны, плотно обступившие со всех сторон коттедж, верилось, что вор всеми фибрами своей тончайшей души тянется к прекрасному и каждую субботу бродит по лугам, чтобы послушать чарующие трели жаворонков.