Солнцеравная - Анита Амирезвани

— Но шах может благоволить, кому он пожелает.

— Вы подчиняетесь приказам, даже если они нелепы?

Шамхал гулко хохотнул:

— Конечно, подчиняется.

— Какой дурак это сказал? — поинтересовался мирза Салман.

— Я, Шамхал, а дурак теперь ты.

Шамхалу разумнее было вести себя осторожней. Мирза Салман стал слишком силен, чтоб сносить оскорбленья.

— Ваш вопрос напомнил мне одну из историй «Шахнаме», о шахе Ковусе, — ответил он спокойно. — Помните, как он решил изобрести летающую машину и парить, словно птица? Рустам решил, что это глупость, но помогал шаху, пока тот не разбился в неудавшемся испытании. Урок здесь в том, что пока ты на службе, то должен исполнять все решения повелителя, даже если они кажутся неверными.

— Так я должна рисковать нашими деньгами и позволить племенам начать резню, только чтоб доказать Мохаммаду, что я его слуга?

— Да, госпожа. Таково мое мнение.

Пери повернулась ко мне спросить, что я думаю.

— Он прав, — шепнул я. — Давайте убедимся, что новый шах вас любит и доверяет вам, прежде чем вы воспротивитесь ему.

Лицо Пери потемнело.

— Мохаммад слишком слаб, чтоб противостоять чему-то, — шепнула она в ответ.

— А его жена?

— Она всего лишь женщина, — ответила она, а ее дядя засмеялся.

Уже громче она сказала мирзе Салману:

— Я благодарна за ваши советы, но ради блага страны не могу их принять. Людей Мохаммада немедленно отослать.

Долгое молчание по ту сторону занавеса: Пери ждала, нетерпеливо дергая нить бахромы своего пояса.

— Досточтимая повелительница, я умоляю вас не противоречить его приказам. Неужто вы хотите быть отстраненной, как в прошлый раз? — наконец сказал мирза Салман.

— Но ведь я же права! — отвечала Пери, и отчаяние усиливало ее голос. — Если остаджлу возьмут верх, они почувствуют себя вправе добиваться уступок. Кроме того, откуда я знаю, что они надежны как охрана? Я отказываюсь рисковать достоянием страны.

— Госпожа, а если оставить казначейство под охраной всех трех племен — черкесов, таккалу и остаджлу?

Я подумал, что это отличное решение. Пери может показать, что подчинилась приказанию, сохраняя преимущество во власти.

— Отличная мысль! — шепнул я.

Она не обратила на меня внимания.

— Они передерутся между собой, — сказала она мирзе Салману.

— Ваше решение может развязать во дворце внутреннюю войну, — настаивал мирза Салман.

— Мой ответ — нет.

— Как же тогда вы собираетесь усмирить их? — спросил он.

— Об этом позабочусь я, — сказал Шамхал. — Есть вещи, для которых таджик-управитель не годен.

Оскорбление было жестким, как вкус металла.

— Дядя, — прикрикнула Пери, — таджики и тюрки смешались в крови Сефевидов, и ты это знаешь! Как одни смогут жить без других?

Во мне также текли обе крови, и я должен был согласиться.

— А что тогда черкесы? — огрызнулся мирза Салман, но мудро не стал продолжать.

Все мы знали, что черкесы и грузины, недавние пришельцы в сравнении с кызылбашами, старались проложить себе дорогу на лучшие места.

— А что с черкесами? Мы такие же свирепые, как и другие, — сказал Шамхал.

— Мы все иранцы, — осадила их Пери.

— Если бы только все племена так думали… Каждый добивается преимуществ для своих: остаджлу для остаджлу, черкесы для черкесов. Неужели так будет всегда? — спросил мирза Салман.

То есть, другими словами, приняла ли Пери сторону дяди против него.

— Нет, — ответила она. — Но мое решение о казначействе остается.

Повисла долгая, удручающая пауза.

— Ради бога, царевна! Это ошибка, — сказал он.

— Я согласен с мирзой Салманом, — настойчиво прошептал я, хотя испытывал при этом непростые чувства: он же не сказал мне, как хорошо знал счетовода, убившего моего отца.

Глаза Пери метнули пламя неодобрения в мою сторону.

— Шамхал, езжай и уйми своих людей, — приказала она. — Мирза Салман, вы свободны.

Неужели она ничему не научилась на примере Исмаила? Почему она должна настаивать на сохранении власти, когда это может стоить ей проигрыша в битве за влияние на нового шаха? Я мог только надеяться, что Мохаммад настолько хочет, чтоб им управляли, насколько считает она.

— Джавахир, я уже давно сказала тебе, что не всегда буду слушаться твоих советов, — напомнила она, когда мы остались вдвоем.

— Однако я должен давать их. Я боюсь, что вас сбивает с пути ваше желание править.

— Ты полностью не прав: мое решение — управленческое. Мохаммаддолжен понять, что он не может ничего меня лишить. С прежним шахом я не сумела сохранить выигрыш в силе, что позволило отодвинуть меня. На этот раз я отвечу силе моей собственной силой, и победит самый свирепый лев.

Взгляд ее сверкал, будто она уже готова была сразиться. Я смотрел на нее, и каждая мышца моего тела была напряжена.

— Я рискую всем в этой борьбе, — продолжала она, — но делаю это ради Ирана. Подумай о людях, которые пострадают, если вторгнутся оттоманы или узбеки! Подумай о том, как напитается кровью наших воинов наша же земля, если разразится новая гражданская война! Я должна действовать ради иранцев, которые не могут сделать это сами. Царская кровь бурлит в моих венах, и в этом мой долг, живой или мертвой.

Бесстрастные слова прозвучали словно боевой клич. Минуту я молчал, размышляя над значительностью ее заявления.

— Вы подразумеваете мятеж? — тихо спросил я.

— Не в первую очередь.

Я изумленно отшатнулся.

Ее глаза приковали мои.

— Если до этого дойдет, твоя помощь мне понадобится, как никогда прежде.

Это и есть то, чего требует верность? Неужели мой отец так же, как и я, сомневался в своем повелителе?

Да. Наверняка.

Тем же вечером Баламани рассказал мне, что Анвар наблюдал, как мирза Салман и Шамхал-хан ссорились перед казначейством. Мирза Салман настаивал, что черкесы и таккалу должны подчиниться приказу Мохаммада и покинуть посты, в то время как Шамхал угрожал карами остаджлу, если они не уберутся. Когда мирза Салман не отступил, могучий Шамхал выхватил саблю и размахивал ею до тех пор, пока тот не ударился в бегство.

— Ты, может, и великий визирь, — орал Шамхал, — но все равно слабак!

Мирза Салман, побагровевший до макушки, словно обожженный солнцем, бежал прочь. Какое унижение для того, кто вообразил себя воином!

После этого Шамхал принялся грозить остаджлу, пока они не отступили. Им это не понравилось, но Шамхал был знатным царедворцем и вдобавок с пугающей статью медведя. Единственным выбором было затеять схватку — с ним, с черкесами, с таккалу, но они сочли такой выбор не стоящим полного отказа от счастья земной жизни.

Когда Пери узнала о поведении мирзы Салмана, она была крайне недовольна, что он обострял положение вместо того, чтобы исполнять ее приказы. Она вызвала его для объяснений, и я сел с ним на