Железный сокол Гардарики - Владимир Свержин

Сквозь строй прорвались пятеро. До шатров доскакали трое. Фамилию одного из них я помнил точно – Краузе. Имя еще одного мне было неизвестно, но он, как и первые двое, был из немцев. Соскочив с коней, они бросились к одному из шатров. Здесь мы с Лисом их и настигли.

Схватка была короткой и ожесточенной. Соратники Штадена прекрасно владели оружием, но вскоре они были оставлены за спиной – живые, однако полностью утратившие желание и возможность продолжать бой. Я ворвался в шатер, когда Лис еще разделывался со своим противником. Генрих стоял на коленях у перевернутой лежанки и доставал из скрытой под ней ямы замотанный в плащ сверток.

– Вот и свиделись! – проговорил я, делая шаг вперед.

Ни один мускул не дрогнул на лице вестфальца. Стремительно подхватив лежавший рядом с ним пистоль, он нажал на спусковой крючок. Механизм пистолетного замка исправно щелкнул, кремень высек огонь, и тот, пробежав пороховой дорожкой, нырнул в ствол, воспламеняя заряд и выталкивая пулю. В современных пистолетах на это уходит доля секунды, но кремневые дают крошечный шанс на спасение.

Уйдя перекатом через плечо с линии выстрела, я оказался почти у самых ног Штадена. Прижимая к себе сверток, он быстро перевернул пистоль и, действуя им как булавой, попытался размозжить мне голову. Я вскинул саблю, и рука Генриха окрасилась кровью, выпуская оружие.

– Веселитесь? – Лис с пистолетом наизготовку откинул полог шатра.

Если действительно в миг смерти перед глазами стремительно проносятся самые яркие моменты жизни, уверен – взгляд, которым одарил нас раненый сотник, привидится мне и тогда. Ненависть затравленного хищника, готового к последнему броску, вот что было в этом взгляде.

Раз. Увесистый сверток полетел в голову Лиса. Два. Ударом ноги Штаден сбил шест, поддерживающий купол шатра. Три. Я услышал звук разрезаемой материи и ржание коня.

– Лис, он уходит!

Увы, этот крик был бессилен остановить беглеца.

– Гетман! Гетман! – неслось над полем, над холмом, над стенами Новгорода.

Сражение было выиграно. Передовые казачьи полки одним своим появлением решили исход боя, бросив на чашу весов неодолимый аргумент. Сложившие оружие стрельцы теперь с радостью откликались на призыв Рюрика послужить «законному» государю. Немногие выжившие опричники, на которых это предложение не распространялось, мрачно ждали своей участи. Штадена среди них не было. Мы обыскали весь лагерь, расспрашивали тех, кто сражался бок о бок с нами, но он как сквозь землю провалился.

Единственным, хотя и весьма достойным утешением для нас было то, что, как и ожидалось, в свертке оказалась шапка Мономаха. И, кстати, не только она. Готовясь покинуть родину-мачеху, Генрих решил прихватить на память немалое количество и других ценных вещей.

В разгар всеобщего веселья на поле появился уставший и хмурый Никита. Он вел в поводу снежно-белого скакуна под драгоценным персидским седлом, но без седока.

– Ну что? – бросился к нему Рюрик. – Сказывай, как дело было.

– Утек, гаденыш, – с досадой бросил Порай. А затем, почесав затылок, добавил: – Хотя, может, и не утек. Коня я у самой кромки топи непролазной изловил.

Прежде чем принимать решение, убедитесь, что именно вы должны его принимать.

Марк Юлий

Москва ликовала. Сквозь распахнутые Боровицкие ворота Кремля под колокольный звон и громогласное «Ура!» многих тысяч голосов в царские палаты входил победоносный спаситель отечества, славный и справедливый Рюрик. Правда, из его побед скрупулезный историк мог назвать лишь одну – ту самую, совсем недавнюю, у новгородских стен. Вырвана она была с великим трудом, и, не появись вовремя гетман со своими полками, кто знает, чем бы все закончилось. Но не успела еще крылатая богиня Ника сплести венок для триумфатора, как точно по мановению волшебной палочки с глаз воевод и наместников спала пелена. Стоило появиться Железному Соколу у очередных крепостных стен, его немедля приветствовали хлебом-солью как законного государя земли Русской. С церковных амвонов во всю мощь неслись проклятия предтече антихриста Ивашке-грязному, царю Ироду. Конечно, искренности в этих славословиях и ликованиях было негусто, но и особого возмущения по поводу наглой узурпации престола тоже слышно не было.

Московские ворота распахнулись перед Рюриком, стоило лишь ему показаться в прямой видимости от стен земляного города. Царевичи Иван и Федор пытались склонить гарнизон к выполнению прямых обязанностей, однако эта затея им не удалась. Земские полки, подчиненные князю Бельскому, и не думали защищать права «зверенышей». Малолетние принцы хотели было укрыться в монастырских стенах, но, по приказу князя-наместника, а всего верней, Софьи Скуратовой, были изловлены вооруженной челядью малютиного двора и умерщвлены «каменьями и железом». Сама же молодая вдова встречала кортеж победителя в кремлевских воротах хлебом-солью. Ее по-византийски роскошный сарафан был заткан жемчугами и золотом, а высокий кокошник переливался на солнце ладами и яхонтами. Этот традиционно русский наряд выгодно оттенял ее необычную для этих широт восточную красоту, выделявшую черноокую внучку Ширван-шаха среди множества хорошеньких славянских девиц.

Рюрик ловко спешился, чтобы принять каравай из рук красавицы, и, едва вкусив от угощения, троекратно с жаром расцеловал Софью.

– Ах, хороша! – в голос произнес он.

Софья немедля зарделась, как маков цвет, и потупила очи. Но когда она вновь поднята их, я увидел в темной глубине уже знакомый обжигающий пламень, в котором мужчинам суждено было сгорать без остатка.

Чуть сбоку от меня раздался зубовный скрежет, словно кто-то намеревался перегрызть якорную цепь. Но звук утонул в гомоне и воплях ликующей толпы, приветствующей своего нового правителя. Я чуть скосил глаза: по правую руку от меня как ни в чем не бывало гарцевал Никита Порай. За ним находились Лис, Баренс и прочие.

Колокола вновь заходили ходуном, знаменуя всеобщее ликование, но, честно признаться, мне было не до него. Я вспоминал ночную беседу с институтским разработчиком, вернее, конструктивную ее часть. Институт считал непременным условием дальнейшего успешного развития данного этноконтинуума естественное воцарение в России династии Романовых. В сущности, это было следующее задание и возможность индульгенции для Джорджа Баренса. Нас с Лисом этот вопрос пока что напрямую не касался. Но, по въевшейся привычке, я уже невольно размышлял над путями выполнения следующего задания. Насколько я помнил, и в известной-то нам истории шансы не слишком знатного боярского рода Романовых занять московский престол были сравнительно невелики. Скажем, у князя Пожарского, чистокровного Рюриковича и спасителя России от поляков, их было не в пример больше. Однако же теперь…

Головы убиенных царевичей, по дикому азиатскому обычаю, красовались на пиках, и эта кровавая расправа ставила крест на иллюзорных правах родственников первой жены Ивана Грозного на престол.