Офицер-разведки - Владимир Геннадьевич Поселягин

Что по бланкам паспортов, их шесть было, то они для Белоруссии свои, и написать, что я из Киева, не получится, сразу поймут. Да и писать негде, все графы заполнены, кроме личных данных и года рождения. Все шесть паспортов записаны за город Белосток. Кстати, у Волыны из кармана достал паспорт, тоже белостокский, видимо из этой же серии. Так что я пером, чернила и перо взял там же на квартире, аккуратно и нанёс в графы одного паспорта свои данные. Год рождения тысяча девятьсот двадцатый, девятое мая, на имя Германа Геннадьевича Одинцова. Я привык к ним, ничего менять не хочу. Эта вся подготовка. Выбравшись из палатки, я посмотрел на дымы над станцией. Немцы уже закончили бомбить и выстраиваясь в клин, уходили к себе. Сплюнув, занялся делом, свернул лагерь, костёр развёл, сковороду достал и на углях пожарил свежую яичницу. Позавтракал, чаю попил. Потом вторую партию яиц пожарил, на будущее, и вот так двинул к городу. Полпути проехал на велосипеде, и убрав его, дальше пешком. Трамваи почему-то не ходили ещё, хотя уже рассвело и было шесть утра. Где военкомат я выяснил вчера ещё, поэтому не плутал. Поглядел со стороны. Народу пребывало изрядно. То, что война началась, ещё не объявили, это в обед помнится должно было произойти, но добровольцы стекались к зданию. Я пока не стал штурмовать военкомат, да и двери закрыты, уже сотня добровольцев сюда подошла, а направился на ближайший рынок. Несмотря ни на что, тот работал, хотя пустых рядов хватало, бомбёжка напугала многих продавцов, там до обеда и время и провёл, и тут же из рупора на телеграфном столбе, в толпе, что молча стояла, прослушал сообщение Молотова.

Дальше к военкомату. Очередь двигалась не быстро, но к двум часам дня и до меня дошло.

- Из Белостока? - изучая мой паспорт, спросил старший лейтенант. - И зачем ты здесь нужен? Езжай в свой город.

- Я не идиот, пока доеду, там уже немцы будут. У вас проще добровольцем призваться.

- Служил? - проницательно спросил тот. - Выправка выдаёт.

- Из разжалованных командиров.

- О как? И за что?

- Тебе не всё равно? Избил политрука, вот и отыгрались.

- Кем был? Специальность?

- Лейтенант, командир миномётного взвода.

- Ум-м, миномётчик? Это хорошо… Сам откуда будешь? Паспорт после суда в Белостоке получил, это ясно, значит, и служил где-то там.

- Сыктывкар.

- Это где?

- На Урале.

- Понятно. Ладно, оформлю. В миномётчики и пойдёшь.

Тот действительно всё оформил, более того, из своих запасов достал красноармейскую книжицу, сказав, что буду ему должен, и стал вносить мои данные в неё. Дальше я получил направление на пополнение начавшей формироваться стрелковой дивизии по плану мобилизации. Это тут в городе. Я красноармеец и миномётчик. Тот оформил лист призывника, паспорт приложил, и всё, свободен. Меня включили в команду пять, больше сотни человек, и молодой лейтенант повёл нас куда-то к окраинам города. Вроде пока неплохо всё начинается. Мне нравится.

На окраине казармы были, нас прогнали через баню, свою одежду я кучкой не оставлял, прибрал в хранилище, как и обувь, красноармейская книжица тоже при мне. Нас сначала побрили на лысо, потом в баню. Уже по выходу двое старшин начали выдавать форму. Глаз алмаз. Ни фига ни угадали. Я поменял, и дальше быстро оделся. Форма новая, не ношенная, ботинки с обмотками вместо сапог, пришивал петлицы сам, эмблемы общевойсковые закрепил, да звёздочку на пилотке. Вообще очень даже неплохо снаряжали, всё выдали что положено, даже шинель была. Я и там тоже пришил петлицы. Ну и оружие выдали. Попросил «СВТ», и нашлась такая красавица. Почистил от консервационной смазки, патроны выдали две сотни штук, две гранаты «РГД-33». Так как патроны велели в цинках самим выносить со склада, я там незаметно прибрал два ящика патрон для «ТТ», ящик для «Нагана», и пять цинков для винтовки «Мосина». Парни были в основном послужившие, некоторые воевали, то есть видно, что не лапти с улицы. Дальше в казармы и начали формировать подразделения. Красноармейскую книжицу оформили. Меня в третью роту, командиром расчёта ротного миномёта. Его скоро должны были дать. У меня будет ещё помощник, он же переносчик боезапаса. Двадцать третьего, когда нас из города вывели в поле, в летние лагеря, тут палатки рядами, меня действительно познакомили с нескладным высоким парнем. На голову выше меня, не служил, из студентов, третий курс педагогического института. Познакомились, шла отработка подразделениями своих задач, если проще, наш полк, что в стадии формирования был, сбивали. Думаю, завтра, или послезавтра двинем к передовой. Быстро подразделение создавалось. Уже дивизия формироваться заканчивала.

Двадцать четвёртого, ближе к обеду, нас построили, командование полка было и дивизии. Сам я уже всё получил, и миномёт образца тысяча девятьсот тридцать восьмого года, и запас мин. Некоторые мины понесут бойцы нашей роты, нам двоим всё не унести. Вот так слово взяли политработники, там и до комдива очередь дошла, любят они поговорить. Строй не распускали, командование двинуло к штабу, когда я подал голос:

- Товарищ полковник, разрешите обратится?

Комдив остановился метрах в пяти от меня, с интересом осмотрел, на миномёт глянул, что передо мной стоял в боевом положении, командование полка, и мой ротный напряглись, ротный ещё незаметно и кулак показал. А особист полка подошёл и что-то зашептал на ухо полковнику.

- Из разжалованных командиров, значит? Обращайтесь.

- Товарищ полковник, вечером девятнадцатого июня, я двигался от Белостока на Минск, через Барановичи. В том районе заночевал в лесу, разбудило меня движение рядом. Это были бандиты, шесть десятков, одеты частично в гражданскую, частично в военную польскую форму. Меня они не заметили и прошли мимо. Все вооружены. Среди бандитов было подразделение Красной Армии, семнадцать бойцов при командире. Кажется, старший лейтенант, не рассмотрел петлицы. Думаю, диверсанты. Сейчас я наблюдаю у штабной палатки «полуторку», с крытым кузовом. Три бойца рядом общаются. Двое точно из той группы, третьего впервые вижу.

Командиры и часть бойцов повернулись в сторону штабной палатки, чем насторожили диверсантов. Полковой особист зашипел от злости, да и начальник Особого отдела дивизии, что тоже тут был, также поморщился. Я говорил негромко, не вся рота меня слышала, а кто мог, и слышал, они посмотрели в нужную сторону.

- Работайте, - велел комдив особистам.

Диверсанты, что-то поняли, рванули к машине, та уже двигалась, на