Сапфо - Ольга Клюкина

— Сын? Фаон? — переспросил Леонид, не в силах осознать сразу столь странной новости. — Как — сын? Ты хочешь сказать, Филистина, что у меня есть сын, наследник?

Но Филистина больше ничего не хотела сказать, потому что, схватившись за сердце, вскочила со скамейки и побежала к дому.

А Леонид продолжал озираться по сторонам, но теперь уже не в ожидании Алкея, а пытаясь признать здешние места и, действительно, припоминая все новые и новые подробности берега, который он, кажется, назвал про себя тогда розовым, потому что причалил сюда уже на закате, и вспоминая о своем давнем, коротком, как один миг, любовном приключении.

Алкей же подкатил ко двору дома Сапфо уже под вечер.

Он так спешил, что сегодня даже не обратил внимания, что по пути его хламида пропылилась несколько больше, чем обычно.

Алкею не терпелось порадовать Леонида, но особенно — удивить Сапфо, что он сумел так ловко и быстро провести с Митридатом переговоры насчет покупки дома и Филистины.

Пусть Сапфо лишний раз убедится, что настоящему мужчине сопутствует успех и в творчестве, и в политике, и в выгодных торговых сделках, и что такие люди, как он, Алкей, просто так на дороге не валяются.

Ведь прежде чем начать разговоры с Митридатом, Алкей буквально внушил ему, что отныне они относятся к единой политической группировке и потому должны жить общими интересами, затем как следует подпоил торговца вином и завел разговор про то, что на свете есть множество куда более важных и интересных вещей, чем женщины, и лишь потом поведал захмелевшему и обалдевшему соратнику последние новости.

Так что Митридат вовсе не слишком расстроился, когда услышал о скорой свадьбе Филистины, и даже обрадовался, узнав, что уже нашелся покупатель на дом, который прямо сейчас ему в руки дает такую хорошую цену.

Кроме того, Алкею почему-то думалось после последнего прощания с Сапфо, когда она посмотрела ему вослед с нежностью и с трудом удержалась от поцелуя, что совсем скоро и на его улице, а точнее, и в его собственном доме настанет праздник — праздничное шествие и свадебный пир, который будет устроен с невиданной в Митилене роскошью.

С амвросией там

воду в кратере смешали.

Взял чашу Гермес

черпать вино для бессмертных.

И, кубки приняв,

все возлиянья творили

и благ жениху

самых высоких желали[42], —

мурлыкал Алкей себе под нос, улыбаясь приятным мыслям и вовсе не осознавая, что он пел сейчас песню на стихи своей воображаемой невесты — Сапфо.

Алкей несколько удивился, что во дворе оказалось совсем немного людей — лишь Дидамия сидела на скамейке под деревом со свитком на коленях и что-то тихо растолковывала по своему обыкновению двум девушкам.

Но Алкей все равно спрыгнул с повозки так, словно на него отовсюду смотрело множество восхищенных глаз, и быстрыми, пружинистыми шагами направился к Дидамии, которая, впрочем, первая встала ему навстречу.

— Я снова приветствую тебя, премудрая дева, вторая после Афины, — весело сказал Алкей. — А где Леонид? В доме? Или снова отправился на охоту?

— Да, он уехал, Алкей, — ответила Дидамия.

— Я чувствую, он точно не успокоится, пока не истребит на Лесбосе всех оленей и кабанов! И не удивлюсь, если он поймает в ручье крокодила или приведет откуда-нибудь единорога, у которого на рог будет нанизано два слона!

— Он, а также Эпифокл сегодня спешно отбыли на Фасос, — сказала без улыбки Дидамия.

— Как? — вскричал Алкей, удивленный. — Ты хочешь сказать, что Леонид отправился на своей триере в плавание, не дождавшись от меня новостей? Этого не может быть! И потом, мы ведь даже не попрощались! Ведь я, как и обещал, написал для него на досуге пропемтикон — специальное стихотворение в дорогу с добрыми напутствиями.

— Увы, не обижайся напрасно, Алкей, он ни с кем не попрощался.

— Но… погоди. Я ничего не понимаю. Мне нужно поговорить с Сапфо!

— Нет, Алкей, пока не получится. По крайней мере, до завтрашнего дня. Сапфо приказала никого к себе не пускать, а это значит, что старая Диодора загрызет всякого, кто попытается нарушить ее покой, — невесело вздохнула Дидамия.

— И меня тоже?

— Она сказала — никого, Алкей. Ни тебя, ни меня.

— И все же я ничего не понимаю, что здесь у вас произошло в мое отсутствие? А ты, как назло, Дидамия, говоришь сплошными загадками. Хоть кто-то может мне, наконец, нормально объяснить, что случилось? Послушай, а где Фаон?

Дидамия несколько помедлила, прежде чем ответить на вопрос Алкея.

— Он тоже уплыл на этой же триере, вместе с остальными.

— Как? Куда? Зачем?

— Наверное, сначала они возьмут путь на Фасос, чтобы доставить туда Эпифокла, а потом… Впрочем, нет, не знаю. Мне, конечно, хотелось бы надеяться, что Леонид доставит все же Фаона в Афины, но, боюсь, этого не произойдет, — рассудительно ответила Дидамия.

— Ты хочешь сказать, что Фаон тайно сбежал с рыжим пиратом, мерзавцем, прохиндеем, болтуном, обманщиком… — в бешенстве проговорил Алкей. — С этим ужасным, неотесанным болваном, с…

— Да, со своим отцом, — спокойно сказала Дидамия, видя, как у Алкея от удивления так и остался надолго открытым рот.

Однажды утром, когда служанки возле ручья набирали воду в амфоры и обсуждали между собой маленькие события прошедшего дня, а также ночи, они неожиданно увидели вдалеке медленно бредущего по дороге Эпифокла.

— Вот, гляди, к нам снова тащится этот дармоед, твоя обжорная пасть, — толкнула Диодора в толстый бок кухарку Вифинию, и та тяжело выпрямилась и тоже посмотрела на дорогу из-под козырька своей крупной ладони, которая так мощно умела месить тесто, что слоеное печенье получалось буквально воздушным.

— И не говори, точно, он, — недовольно проворчала Вифиния.

— Ну, конечно, и как раз сразу к завтраку. Вон как отощал без моих ореховых подливок, блюдолиз, еле ноги волочит. Нет, ты только посмотри, как старикашка похудел! Глазам своим не верю! Куда вообще подевался его живот? Похоже, он все свои потроха по дороге растерял!

— Ну конечно, Вифиния, на свои потроха этот хилосох, вороны его дери, небось построил себе дворец, а теперь идет нашим женщинам толковать про любовь, какие-то связки-развязки и непристойные в его возрасте желания…

— Желания? — засмеялась Вифиния. — Какие у него могут быть желания? Разве что тоска по тарелке каши или моей похлебке.

— Ха, это точно, Вифиния, — тоже рассмеялась тихим, дребезжащим смехом Диодора. — Наверное, когда два дня назад ты готовила нам диких уток в яблоках, то вкусный запах разнесся так далеко, что обжора не выдержал, прыгнул в море и вернулся сюда вплавь, не иначе… Ты бы, Вифиния, все же не слишком старалась в своей стряпне, а то возле нашего дома вечно, подобно мухам, будет кружиться полно всякого сброда. Вспомни сама, сколько тебе приходилось каждый день готовить мяса, рыбы и овощей, когда поэт сначала привез с собой этого старика, потом откуда-то вдруг появился рыжий мужик — тот вообще один мог запросто съесть целого быка, да еще вечно ошивался мальчишка, приемыш Алфидии. Ну, ты помнишь, у кого мы раньше всегда к столу брали жирное молоко. Тот самый, который потом с ними еще сбежал на корабле…