Братство Святого Грааля. Амулет воинов пустыни - Райнер М. Шредер

Герольт согласился с мнением Мак-Айвора. Рыцари единогласно решили не бежать опрометью куда глаза глядят, а подождать, когда у кареты появится новая ось. Аббат и приор пообещали им завтра как можно раньше послать к месту дорожного приключения нескольких мастеров на сильных лошадях, чтобы рыцари смогли скорее продолжить свое путешествие.

Затем рыцари завели беседу о предстоявшей дороге. Герольт и Тарик сомневались в том, что им стоит продолжать двигаться по долине Роны, к истокам реки. Но Морис возразил:

— Почему бы нам не поехать именно вдоль Роны? Ведь искарисы будут исходить как раз из того, что теперь мы поедем другой дорогой. Не будет ли наш путь безопаснее, если мы, вопреки требованиям здравого смысла, продолжим ехать той же дорогой, что и прежде?

— Разумно, — согласился Тарик. — Только вот в чем дело, Морис: мы имеем дело вовсе не с идиотами. И то, что пришло в голову тебе, они, можешь не сомневаться, предположили тоже. А это означает, что они и дальше будут подкарауливать нас на дороге вдоль Роны.

Пожав плечами, француз сказал:

— В любом случае встречи с искарисами нам не избежать. А насколько далеко мы к этому моменту уйдем, зависит от случайности.

— И тогда дело дойдет до настоящего боя, — добавил Тарик.

— Если уж на то пошло, открытый бой мне нравится гораздо больше, — мрачно произнес Мак-Айвор, подняв кулак. — Стальной клинок в ребрах — это единственный язык, который они понимают.

Морис презрительно поморщился.

— Открытый бой — это последнее, на что решается трусливая банда. И случится это не раньше, чем они окажутся по крайней мере в трехкратном превосходстве над нами. Поэтому давайте рассчитывать на то, что запас их коварства еще не иссяк.

— Мы примем все, что нам пошлет Господь, — сказал Тарик. — Он непременно укажет нам верный путь.

— Аминь, — проговорил Морис. Все перекрестились.

В течение последних ночных часов Герольт так и не смог заснуть. Его мучило чувство вины как перед товарищами, так и перед Богом, которому он поклялся служить в качестве тамплиера и хранителя Грааля.

Едва начало светать, четверо послушников-мастеров уже были готовы отправиться к брошенной карете на телеге, запряженной четверкой лошадей и нагруженной всем необходимым для ремонта.

И пока Тарик и Мак-Айвор кормили лошадей, Герольт побывал у приора на исповеди.

Герольт рассказал ему о своих угрызениях совести, не вдаваясь, однако, в подробности и не называя имен.

Приор не стал любопытствовать. Сидя за решеткой, он терпеливо выслушал рассказ тамплиера о том, что томило его душу. И когда Герольт закончил говорить, священнослужитель, к удивлению рыцаря, проявил снисхождение.

— Никто не свободен от искушения слабой, грешной плоти, сын мой. Мы — всего лишь люди, и поэтому постоянно спотыкаемся. Это происходило даже со святыми. Нам остается только сознавать свои слабости и принуждать себя бороться с ними. Не каждое сражение мы выигрываем, сын мой. Желать иного было бы гордыней. Нам не дано сравняться с Иисусом Христом, а земную жизнь прожил без греха только он один. Но войну с дьяволом и его искушениями мы проигрывать не должны.

Приор дал Герольту еще несколько советов, которые должны были укрепить юношу на трудном пути, который указал ему духовник из ордена тамплиеров. Затем священнослужитель велел рыцарю десять раз прочитать «Отче наш», десять раз попросить о помощи Пресвятую Богородицу и отпустил ему грехи.

Вдохновленный Герольт тут же отправился в капеллу и там, стоя на коленях, прочитал предписанные молитвы.

Вскоре путники уже выезжали из монастыря вместе с мастерами. Беатриса и Элоиза сидели на телеге. На их лицах все еще читался страх. Они знали, что ночью Герольта чуть не убили и что нападение на него совершил вовсе не конокрад.

Тем временем холодный ветер разогнал тучи, и воздух стал гораздо суше. К радости путников, карету они нашли там же, где и оставили накануне.

Когда мастер стер грязь с обломка задней оси, его лицо вытянулось.

— Не удивительно, что она сломалась! Ее кто-то подпилил! — воскликнул он, показывая рыцарям гладкий срез. — Должно быть, кто-то желал вам зла.

Хранители Грааля тут же поняли, что искарис, который умчался на своей белой лошади из гостиницы «Золотой петух», далеко не уехал. Сделав крюк, он тайно вернулся назад и, пока путники обедали в гостинице, подпилил заднюю ось кареты. Плохая погода стала его союзником. Рыцари поняли, что Шаброль и Клод были сообщниками искариса. Ночью они не вышли во двор, дабы поинтересоваться причиной всеобщей суматохи, и утром они тоже не встретились рыцарям. Этого было уже достаточно, чтобы возбудить у путников серьезные подозрения.

К обеду мастера закончили починку кареты. Рыцари как могли отблагодарили помощников. Затем те и другие отправились своими дорогами. Мастера поехали к монастырю, а рыцари со своими спутницами повернули на юг, чтобы затем переправиться через реку и уже там возобновить свой многодневный путь к Парижу.

— Господи, сделай так, чтобы сеть искарисов не упала на нас, прежде чем мы дойдем до места! — страстно взмолился Морис. — А если это невозможно, то пусть хотя бы в их сети окажется прореха, и побольше!

— И пусть мы с легкостью найдем эту прореху, — добавил Герольт.

Бледное и бессильное зимнее солнце стояло над провинцией Берри, которую местные жители, да и не только они, называли житницей и сердцем Франции. Начиналась последняя неделя ноября. Вскоре на поля должен был лечь первый снег, а земле предстояло окаменеть от холода.

— Пора уже подыскать место для ночлега! — крикнул друзьям Мак-Айвор, который в этот день сидел на козлах и управлял каретой. Рядом с ним устроилась Элоиза. Ей очень нравилось сидеть с шотландцем, завернувшись в старое покрывало, и разглядывать места, мимо которых они проезжали. Это отличало ее от старшей сестры, всегда избегавшей встречного ветра. Беатриса сидела внутри кареты и в этот ноябрьский день. Сегодня компанию ей составлял Тарик.

— Вон там мы сможем найти подходящее место! — крикнул Герольт, ехавший, как и Морис, верхом. При этом он указал в сторону лесистых холмов, от которых путников отделяло меньше мили. Холмы длинной дугой огибали поля, через которые проходила прямая, как натянутая нить, дорога. То здесь, то там виднелись крестьянские дома. Человеку, взглянувшему на эти низкие хижины и подворья, могло показаться, что они съежились в предчувствии зимы.

Когда путники двинулись к холмам, Морис сказал с тяжелым вздохом:

— Еще одна ночь под открытым небом.

— Меня самая убогая комнатка в гостинице тоже устроила бы больше, уж поверь. Но ничего другого нам не остается, — отозвался Герольт.

— Знаю, — с горечью произнес Морис. — Чтобы добраться до Парижа, приходится отказывать себе во всем.