Аркан - Татьяна Русуберг

Кай качнул головой, не поддаваясь на подначку:

— Зейд будет первым, кому я перережу глотку, когда все начнется. Мне запрещено до поры разглашать имя покровителя. У этого человека много врагов.

— Еще бы, — хмыкнул Горец. — Не на кусок пирога хмырь зарится — на престол! Но вот что ты скажи мне, — он наклонился вперед, пытливо заглядывая товарищу в глаза, — ты ему доверяешь?

Аджакти задумался на секунду, решительно тряхнул головой:

— Нет. Но его будущее в наших руках, а наше — в его. Пока мы ему нужны, на него можно будет положиться.

— А когда мы не будем больше нужны?

— Знаешь, что случилось с дровосеком, который подрубил сук, на котором сидел?

— Могу представить себе, что он больно ушибся, — проворчал Горец. — Но как ты рассчитываешь поднять всю школу? Да, мы можем рассчитывать на «семерку». На северян, пожалуй, тоже. Но в казармах полно других клик — церруканцы, гор-над-четцы, клейменые. Да взять ту же Кумалову кодлу. Они небось первые нас Скавру заложат!

— Не заложат, — возразил Аджакти, усмехаясь. — После той ванны с дерьмом, что мы с ним разделили, Кумал счастлив будет утопить мясника в его собственном говне. Что до остальных… Думаю, если они услышат, что на нашей стороне Фламма, убедить их будет несложно.

Токе вытаращил на товарища круглые глаза:

— А Фламма на нашей стороне?!

Аджакти успокаивающе поднял ладонь:

— Пока еще нет, но будет, я уверен. У него к Скавру есть старый счет, да и ко всему Церрукану.

Горец шумно выпустил воздух из легких и недоверчиво покачал головой:

— Допустим. Но одной Танцующей школы недостаточно. Чтобы план удался, нам нужна поддержка Лунной, Дакини и самой Королевской, не говоря уже о мелких заведениях. Да, мы пьем с их бойцами в одной забегаловке на увольнительных. Но как узнать, не побежит ли компанейский парень-дакини, долакав свой эль, с доносом к ближайшему стражнику?

У Кая готов был ответ и на этот вопрос:

— Нам нужен инсайдер, — воспользовался он подхваченным у Вишни мудреным словом, — тот, кто знает чужие школы изнутри. Такой, как Джамшин.

— А при чем тут толмач? — удивился Токе.

— Ты не знал? Парень же из Лунной школы. Скавр получил его когда-то от Мутакки, их мясника, в уплату игрового долга. Мне Вишня об этом рассказал, — предупредил Аджакти крутившийся на языке товарища вопрос. — Они же вечно с Джамшином на тан трепятся.

— Вижу, ты основательно подготовился, — уважительно протянул Горец. — Может, Скавр еще и дакини выиграл?

— Нет, — усмехнулся Кай. — Зато он кое-кого им продал. Помнишь парнишку-заставца, Философа?

— Он пропал из казарм еще до мясорубки, — Токе нахмурился, припоминая. — Поговаривали, что на него положила глаз какая-то знатная церруканка.

— Все верно. Шак-тала Лолачи купила парня и перевела в школу Дакини — там содержание подешевле. К тому же хозяйка Философа разругалась со Скавром из-за мясорубки — не хотела, чтобы ее новую игрушку покромсали на куски в первой же схватке на арене.

— Н-да, повезло парню. Но как ты-то прознал обо всем этом? — Горец подозрительно уставился на собеседника.

— От самого Философа. Я встретил его в арене Муты, под трибунами. Тебя на те игры не выставили.

— Чего ж ты раньше ничего про Философа не рассказывал? — возмутился Токе.

— Да я-то рассказывал, — усмехнулся Аджакти, — Аркон свидетель. Только вот ты, вместо того чтобы слушать, глазел на одну рыжую красотку.

— Ничего я не глазел! — Горец смутился, очевидно, вспомнив ситуацию, в которой происходил примечательный разговор. — Просто в обеденной зале шумно было, сам знаешь, как братишки горло дерут. К тому же Философ, может, уже давно через Врата Смерти вышел, причем не своими ногами.

— Это можно легко выяснить, — пожал плечами Кай. — На первой же увольнительной.

Едва слышные звуки снаружи заставили его прерваться на полуслове: Аджакти различил их только потому, что так напряженно ждал. Токе тоже выпрямился на койке с полуоткрытым ртом, ловя малейший шорох, доносящийся из-за двери. Сомнения быть не могло: скрип калитки, голоса стражников, приглушенная ругань, топот сапог по галерее — кто-то сломя голову помчался в сторону лазарета.

— Лилия! — Горец сорвался с нар так стремительно, что у него ушло несколько мгновений на то, чтобы справиться с дверью в тесной каморке. Кай бросился за ним. Хотя ветеранов и не запирали на ночь, гладиаторам запрещалось бродить по казармам после отбоя. Но Аджакти чувствовал, что остановить Токе сейчас навряд ли смог бы даже Бог-Ягуар в шестом воплощении.

Небо с вечера затянули тучи, и во дворе стояла темень хоть глаз выколи. Только у входа в казармы кто-то затеплил фонарь, и теперь желтый круг света, покачиваясь, приближался к товарищам.

Горец со свистом втянул воздух через сжатые зубы. Он, как и Кай, различил носилки и двоих бойцов, узнаваемых во мраке ровно настолько, чтобы определить — Лилии среди них не было. Мгновение — и Токе оказался в волшебном круге фонаря. Аджакти видел его отчетливо — черный силуэт на золотом фоне, склоняющийся над тем, что несли гладиаторы. Силуэт сломался, упал на колени. Ночная тишина раскололась, разбитая криком. Эхо метнулось к беззвездному небу. Кай знал, что должен быть рядом. Собрать то, что распалось, согреть, говорить слова, лишенные смысла. Но он устал. Так устал. Он закрыл глаза. Он не хотел больше ничего видеть.

Штанов послушникам, очевидно, не полагалось. Обнаружил Найд это слишком поздно — когда Макарий, целомудренно прикрыв за собой дверь кельи, оставил новичка наедине с кучкой черного сукна. Делать было нечего: его собственная одежда починке не подлежала, так что пришлось натянуть груботканый хитон и подрясник, напоминающий вдовье платье. Все лучше, чем в одном исподнем щеголять. Особенно когда Найду предстояло покинуть наконец опостылевшую лечницу.

Брат Макарий явился с утра пораньше, чтобы показать Найду монастырское хозяйство и место, где тот сможет жить, пока не решит, как быть дальше. За приют и пропитание новицию полагалось расплачиваться трудом, и задачей инока было определить, какая работа Анафаэлю по силам и к чему парень способен. Найд вздохнул, затянул потуже веревочный пояс и пригладил просившие стрижки волосы. Он отворил дверь и выглянул в темный сводчатый коридор:

— Я готов.

Монах решил начать экскурсию с послушаний, находившихся вне главного здания монастыря. На пути через сад и огороды он терпеливо описывал распорядок жизни обители, которому теперь Анафаэлю предстояло подчиняться:

— Обедня начинается у нас в пять утра, вечерняя служба — в половине шестого, потом — заутреня. Иноки и новиции живут по послушаниям. Лечебный корпус ты уже видел. А вот там — садовый, — Макарий махнул в сторону низенького длинного строения, белевшего за рядком всклокоченных слив. — Ноа там обитает. Ему нравится на природе работать, и руки у него для этого дела подходящие — видел бы ты, какие у него тыквы замечательные растут! Из соседних монастырей приезжают, дивятся. Да я тебе покажу! Вот пойдем в погреба… — С подобными речами, размахивая руками так, что широкие рукава рясы поднимали ветер, бородач протащил Анафаэля через подземные кладовые, квасную, молотильню, коровную, свечной и хлебный корпуса, конный двор и многочисленные мастерские — от шорной и слесарной до столярной и жестяной.