Словарь Ламприера - Лоуренс Норфолк

Центр комнаты занимал длинный стол. Жак сел за стол и сделал ей знак последовать его примеру. Тот из незнакомцев, который показался Джульетте более бесстрастным, уселся напротив них. Пока второй закрывал двери, его компаньон обратился к нему:

— Дюлюк! Надо позвать Кардинала.

Дюлюк кивнул и вышел из комнаты. Они остались втроем. Джульетта заметила, что Жак, бывший рассеянным и отчужденным в те недели, что они провели в Париже, ставший жестким и собранным во время их путешествия в этот особняк, теперь надел третью личину. Он лениво развалился в кресле. Он был беззаботен и беспечен.

— Все в порядке, Протагор? — небрежно спросил он. Тот кивнул в ответ так серьезно, словно речь шла о деле первостепенной важности. Жак рассматривал комнату с таким видом, словно сидел на скамейке на Елисейских полях и глазел на прохожих. Дверь отворилась: возвратился Дюлюк, и следом за ним вошел человек в серой рясе и круглой алой шапочке.

— Кардинал! — Жак протянул ему руку, не вставая с места.

— Жак! — Они обменялись коротким рукопожатием. — Вы неплохо выглядите.

Кардинал оценивающе взглянул на Джульетту, которая застыла, выпрямившись в своем кресле.

— Я вижу, вы последовали моему совету. В отчетах, которые были мне представлены, она названа вашей племянницей — так ведь и было задумано?

— Ну разумеется. Мы — путешественники. Кардинал улыбнулся. У него были мелкие желтые зубы.

— Прошу прощения за задержку. За вами наблюдали вплоть до самого последнего времени. Дюлюк вам все объяснил?

— Естественно. Задержки неизбежны. Рисковать было бы недопустимо.

— Да-да. За вами наблюдали очень внимательно. — В голосе Кардинала послышались истерические нотки, он явно нервничал. — И даже сегодня вечером… Вы знаете, кто у меня сегодня в гостях?

— Мы заметили.

— Вот ирония судьбы. Он оценил бы эту шутку, если бы она не обошлась ему так дорого. — Кардинал снова улыбнулся.

— Вам следовало бы представить нас друг другу, — произнес Жак. Его тон был серьезным. Кардинал больше не улыбался. — Так или иначе, позднее мы увидимся с ним. Когда позволят обстоятельства.

— Не хотите ли поднять за это бокал? — Кардинал повернулся к Протагору, и тот двинулся в сторону графина, который стоял на буфетном столике.

— Видимо, не стоит, — сказал Жак. Протагор вернулся на место. Кардинал еще раз улыбнулся. Внезапно Джульетта поняла, что он готов был уступить Жаку, несмотря на то что был здесь хозяином. Неужели Кардинал боялся Жака даже в собственном доме?

— Очень жаль, что виконт не смог к нам присоединиться.

— Нам предстоит уладить другие дела, — отозвался Жак. — Мы приехали сюда не для переговоров; переговоры завершены, не так ли? — Кардинал согласно кивнул. — И мы здесь лишь для того, чтобы прояснить некоторые обстоятельства, входящие в наше соглашение; надеюсь, это понятно? — По-видимому, Кардиналу это было понятно. — Обращаясь к вам, Кардинал, я говорю от имени единой и неделимой «Каббалы». Вы, со своей стороны, представляете здесь в одном лице всех и каждого из членов «LesCacouacs », верно я говорю?

— «Совета Советов», — уточнил Кардинал. — Да, можете не сомневаться. Конечно, существует ряд мелких частностей, на которых кое-кто из членов нашего общества хотел бы заострить внимание, к примеру система вознаграждений…

Тон Жака резко изменился:

— Послушайте меня, Кардинал. — Он наклонился над столом, почти вплотную приблизив лицо к лицу Кардинала. — Разговор идет не о частностях. Когда вы пришли к нам вместе с прочими патриотами — на последнем слове Жак сделал оскорбительное ударение, — у вас на руках не было ничего, кроме простого факта: даже если вы продадите вашу страну со всеми потрохами, вы все равно не сможете покрыть своих долгов. Вы даже не представляете себе как следует, сколько вы задолжали! Месье Неккер считает, что ваша недостача составляет сорок миллионов ливров. Месье Калонн думает о восьмидесяти миллионах, а нам кажется, что эта сумма ближе к ста двадцати миллионам. Кто из нас прав, Кардинал? И вы, и я, и любой европеец, имеющий голову на плечах, понимаем, что Франция истекает кровью из сотни тысяч ран. Даже внутренние долги страны заведомо больше, чем принесут любые усилия, направленные на их возмещение. А внешние долги еще больше, и каждый голландский банкир понимает, что ваши долговые обязательства — просто бумажки, карточный домик. Вы висите над пропастью. Но «Каббала» готова принять на себя ваши долги и возместить их. Вам больше не придется платить дивиденды миллионам кредиторов: у вас останется единственный заимодавец — мы. Мы предоставляем в ваше распоряжение наши средства. Наш капитал ляжет гранитной опорой в основание Франции. И за это мы не просим ничего, кроме вашего соизволения принять нашу помощь, и вы дадите это соизволение, Кардинал. Вам не на кого больше рассчитывать. Франция — это блудница, торгующая своими прелестями слишком часто и слишком дешево. Видите ли, Кардинал, когда теряешь положение, то остаются только деньги.

Дюлюк и Протагор сидели с каменными лицами. «Слишком часто и слишком дешево». Эти слова продолжали звучать в голове Джульетты. Кардинал малодушно молчал. Первым решился заговорить Дюлюк:

— Мы принимаем вашу позицию. «Совет Советов» не имеет возражений против того, что вы сказали. Но когда ваши средства станут ресурсами Франции, что помешает вам в один прекрасный день отобрать их назад и превратить нашу страну в развалины?

— Ваша страна уже лежит в развалинах. Но чтобы ответить на ваш вопрос, позвольте узнать, по какой причине мы можем лишить вас своей поддержки, если уж решимся предоставить ее вам?

— Может быть множество разных причин, месье Жак, — политические мотивы, какой-нибудь указ, который вам не понравится…

— Значит, вы не должны издавать такие указы.

— Фактически вы будете управлять нашим государством.

Жак откинулся на спинку кресла.

— Фактически вы сами принудили нас к этому.

— Но мы даже не знаем, кто вы такие, — собравшись наконец с силами, произнес Кардинал. — За вашей спиной может стоять любая сила. Мы даже не знаем, насколько вы способны держать слово. Откуда у вас такие средства? Как вам удалось сохранить в тайне такие крупные суммы?

— Кардинал, нам известны все усилия, которые вы приложили к тому, чтобы установить, кто мы.

Но любые ваши усилия были и будут тщетны, вы не сможете установить ровным счетом ничего. Как нам удалось собрать капиталы — это наше дело, равно как и способы, позволившие нам сохранить наше состояние в тайне. Но немалая часть нашего капитала уже находится во Франции, и это все, что вам нужно знать. За нашей спиной никто не стоит, мы не представляем никакую нацию или группировку. Нас не интересует политика. Мы — вкладчики, ни больше и ни меньше. Вы никогда не сможете узнать о нас ничего, кроме того, что мы сочтем нужным рассказать вам. Мы будем такими же патриотами, как и вы, «Cacouacs ». Размер нашего состояния станет известен вам, также как и всей Франции, когда придет время, когда наступят необходимые перемены. И перемены эти нам с вами и надо обсудить, поскольку до тех пор, пока они не произойдут, мы с вами больше не встретимся.