90 миль до рая - Владимир Ераносян

…В один из солнечных майских дней дон Каноза позволил себе выпить лишнего и расслабился на всю катушку. Он надумал дать интервью восходящей звезде тележурналистики Аманде Флорес, заодно поздравив ее немногочисленное семейство из двух персон с новосельем. Главной же затеей разгоряченного алкоголем увядающего мачо была реализация давно вынашиваемого им плана окончательного замещения беглой Летисии.

Дело в том, что распаленная похоть и больное воображение сеньора Орландо задолго до этого злосчастного дня подсказали ему спасительную для его ущемленной гордыни идею. Одна Аманда, несмотря на внешнее сходство, не могла заменить Летисию. В ней не было ее строптивости, она не умела «включать надменность», когда надо, и отстаивать свою независимость всегда. Зато данными качествами в полной мере обладала ее почти совершеннолетняя малышка. А значит, гармония нуждалась в слиянии. Лишь вместе они целиком соответствовали бы требованиям жесткого кастинга отверженного кавалера.

Дон Каноза не постеснялся сначала намекнуть Аманде о своих поползновениях на ее дочь, а скоро прямо озвучил похотливые устремления и рекомендовал своей протеже хорошенько подумать о дальнейших перспективах ее стремительного взлета и возможности болезненного падения вследствие глупого упрямства. Он быстро убедил карьеристку в том, что здесь нет ничего предосудительного и противоестественного. История знает примеры. Речь не идет об инцесте. Ведь он не настаивает на сексе втроем. Пока только по очереди. К тому же на телеканале неожиданно освободилось кресло руководителя дирекции новостных программ, а домик семьи Флорес в Маленькой Гаване безнадежно обветшал, требует капитального ремонта, да и вообще никак не вяжется с имиджем теледивы.

Покупка и оформление на имя Аманды Флорес нового дома в живописном районе Coconut Grove площадью в триста квадратных ярдов и подземным гаражом на две машины, для мамы и для дочки, окончательно убедили любовницу дона в неотвратимости происходящего. И она принялась неистово уговаривать свою дочь, чем вызвала ее ненависть, добившись при этом ее согласия. Свое жилище в Маленькой Гаване девушка ненавидела ничуть не меньше матери. А еще мальчик, в которого она была влюблена… Его родители-богачи такие снобы. У них вилла в квартале Арт-деко. Пусть не думают, что их сыночек встречается с бесприданницей. Они одного уровня! Не очень-то и хотелось!

Дом в Кокосовой роще Аманда и дочь меблировали на свой вкус. Лишь кровать из ливанского кедра с люминесцентной подсветкой под низким татами и позади зеркальной спинки завезли по настоянию мистера Орландо, установив ее в просторной спальне. Все счета были оплачены. Кроме одного. Теперь настал черед заплатить им, и они дождались «гостей» на новоселье. Вернее, единственного гостя, ставшего полноправным хозяином новоиспеченных владелиц роскошного особняка, декорированного в неоклассическом стиле…

Не использовать такой шанс явилось бы для Маорицио непростительной ошибкой. Первым же делом он изучил план дома и очертания окрестностей. Лучшее место для убийства худшего человека трудно было сыскать. Потому-то, привезя дочь мисс Флорес домой, Мао не отправился, как обычно, парковать хозяйскую машину, а нырнул в спальню и, аккуратно отсоединив бортик татами, поместил свое грузное тело под кровать. Для этой нехитрой процедуры потребовались невероятные усилия. В итоге бортик татами был задвинут, а Мао спрятан в самом недоступном для обыска месте.

Мать и дочь не вспоминали больше о молчаливом телохранителе Умберто, их внимание поглотили приготовления к визиту более значимой для них персоны.

Дон Каноза ввалился в дом один. Основная группа охраны осталась в джипах перед домом, на крыльце у парадного входа выставили пост из двух человек. Скоро эти двое уселись на скамейку в тени густолиственной сейбы, одного из немногих деревьев, которое в отличие от пальм, сосен и эвкалиптов, не раздражало антитропически настроенного Мао. Тыльная часть здания, упирающаяся террасой непосредственно в рощу, осталась бесконтрольной. Для щепетильного в вопросах лишних жертв итальянца это создавало режим наибольшего благоприятствования, хотя доставший за столько лет зноя и недоверия Майами не мог не внести коррективов в ментальность доселе разборчивого исполнителя. На всякий случай Маорицио заминировал дом по периметру, хотя и надеялся сохранить крышу над головой своей заказчицы и ее немного нервной, но по-своему очаровательной дочурки. К ним Мао не испытывал никакого негатива.

Мао пришлось дышать в полдиафрагмы и терпеть неудобства не так долго, но этот короткий промежуток времени показался ему целой вечностью. Подобное чувство испытывают стайеры на последних метрах финишной прямой. Под кроватью он без конца гладил глушитель своего старого и надежного «браунинга» и поцарапывал крохотную репродукцию с портрета Великого Кормчего, захваченную в качестве реквизита предстоящей «вечеринки».

Визуально искушенный зритель не мог впоследствии не оценить его творческого подхода в том, что касалось последних штрихов истинного шедевра киллера-маэстро. Для итальянца же изображение Мао Цзэдуна, выполненное китайцем-беженцем из нью-йоркского Чайнатауна в бездушном фигуративном стиле на отполированной деревянной дощечке, являлось лишь наглядной демонстрацией причастности к делу именно его – «топора» семьи Лукези по прозвищу Мао. Портрет, уместившийся в нагрудном кармане сорочки, годился на роль незамысловатого и угадываемого автографа Маорицио. Желание «расписаться» под своим псевдопроизведением появилось интуитивно, но шестое чувство и выделяло Мао из категории обыкновенных убийц. Знал бы он, что венесуэльские и колумбийские враги дона Канозы испытывают куда больший пиетет к фигуре Великого Кормчего. Может, тогда не стал бы использовать образ вдохновителя китайских хунвейбинов для демонстрации могущества итальянской мафии.

К 2002 году дон Каноза успел так насолить венесуэльскому президенту Уго Чавесу, что никто бы не усомнился в причастности приверженцев последнего к организации покушения на короля Маленькой Гаваны – казначея венесуэльских генералов-заговорщиков и посредника между ними и ЦРУ. Хронологически момент, выбранный Маорицио для ликвидации объекта, совпал с возвращением Чавеса к власти. Сего факта было достаточно, чтобы не в меру подозрительный дон Франческо из Нью-Йорка, разочарованный последними «работами» своего высокооплачиваемого киллера, в которых никак не прослеживался его «фирменный стиль» и «узнаваемый почерк», усомнился в причастности кисти Мао к рукояти того оружия, что лишило жизни главного врага итальянцев в Майами.

Репутация Маорицио в глазах дона Франческоуже не казалась незапятнанной. Она была подмоченной до основания. И не только постоянными жалобами старого друга Вито Банатти из Майами. Дон Франческо и сам видел, что Мао утратил хватку. Тянет резину и ропщет на судьбу. Будто ждет, что за него его работу выполнит кто-то другой.

Так и вышло в истории с теми дебилами, что облажались на вилле Вертуса. Их «кокнули» люди Канозы. А ведь это должен был сделать он, человек Лукези. А что произошло с Диком-долгоносиком по прозвищу Цезарь, племянником Вито? Кто знает. Мао уверяет, что именно он отравил предателя Дика его же пилюлями. Но все видели лишь взрыв вертолета над плавучим казино Орландо Канозы. И что бы там ни плел фантазер Мао, все запомнят только обломки разорвавшейся в небе «вертушки». Его или опередили снова, либо он дурак, который не понимает, где нужна тихая и безымянная ликвидация, а где демонстративное лишение жизни с итальянским акцентом. Определенно Мао не просто устал, он потерял нюх.