Сильварийская кровь - Антон Орлов

– Свалим, – согласился Марек, чувствуя, как в душе поднимается муторный страх. – В ближайшее время.

Домой он вернулся задворками. На чердаке пахло прошлогодними сушеными яблоками, в окошко заглядывала одним глазом убывающая луна, а он лежал на спине и прислушивался.

В соседних дворах лают собаки: перекликаются, как у них заведено – или почуяли, что кто-то чужой крадется по ночным закоулкам и огородам? Внизу скрипят половицы: это старики-хозяева ходят туда-сюда – или в дом забрались непрошеные гости?

Он лучше видит в темноте и сумеет убежать, если они сюда явятся… Но если те придут с фонарями, да еще воспользуются своей специфической ворожбой… У них, строго говоря, не ворожба, другое: своего рода резервуар Силы, общий для всех единоверцев, черпать из него может любой, кто принадлежит к их числу и искренне верит – это обязательное условие, иначе ничего не получится. Все это объяснял Мареку Рене во время одного из вечерних разговоров, когда речь зашла о религиозных фанатиках. Марек тогда узнал, что молодым эльфам запрещено связываться с ними на свой страх и риск, будь то служители Морны-Жницы, благобожцы, воины Степного Отца или горные тролли, поклоняющиеся Ррагунгху. Их коллективная Сила, замешенная на вере, – явление достаточно опасное. Кто-нибудь вроде Гилаэртиса или Шельн сможет в одиночку дать им отпор, а магу средней руки, эльфу, недавно прошедшему инициацию, водянице или дриаде, а тем более простому смертному, что-то с ними не поделившему, лучше всего спасаться бегством. Чем их больше – тем больше их Сила, поэтому они заинтересованы в вербовке все новых и новых адептов. К счастью, в Королевстве Траэмонском таких не слишком много, основная масса населения почитает Радану-Мать и Яра-Вседержителя – богов миролюбивых, мудрых и благожелательных ко всему живому.

В Шмелином квартале их целая банда, как минимум человек десять. В голову лезли всякие зловещие истории о том, как благобожцы под пытками заставляли свои жертвы сознаваться в пособничестве некой вредоносной сущности, врагу Благого бога, и потом убивали. У них считается, что казнить религиозных преступников надлежит без кровопролития. Нет бы по-быстрому горло перерезать -вместо этого приговоренных к смерти сжигают живьем или делают с ними что-нибудь еще столь же мерзкое. Возможно, таким способом они добавляют новые порции Силы в свой резервуар?

У Марека кишки сводило от страха. Благобожцы запросто могли выведать у соседей, что он жил с Сабиной. Не исключено, что за ним наблюдают, дожидаясь подходящего момента для нападения. И какие огры надоумили его искать убежища в Шмелином квартале… Впрочем, он ведь думал, что мстители из Пинобды заглянули сюда, выяснили, что Сабина уехала, и отправились себе дальше. Кто же предполагал, что они тут осядут… Во всяком случае, на глаза ему эти парни до сегодняшнего дня не попадались. Наверняка они уже о нем знают, но если даже нет – одного того, что он полукровка, с лихвой хватит, чтобы вызвать у них агрессию, тут Мугор прав. А вдруг они придут, когда он уснет?…

Этой ночью Марек понял, что бояться можно по-разному. Его страх перед темными эльфами напоминал пляску обжигающей серебристой метели: и пугает, и манит, и в глубине души вовсе не хочется, чтобы эта игра бесповоротно исчезла из твоей жизни. А страх перед благобожцами похож на бездонную яму, стылую и зловонную – это конец всего, это, как пишут в полицейских протоколах, несовместимо с дальнейшей жизнедеятельностью.

С тех пор как Дафна согласилась на королевскую разоблачительную речь, она жила словно в полусне. Все изменилось, а скоро еще больше изменится; от прежней жизни почти ничего не осталось, но то, что появилось взамен, заполнило пустоту – как будто смыли картинку, зато под ней оказалась другая, такая же разноцветная, с множеством любовно и тщательно выписанных деталей.

Однажды так уже было, когда погибли родители – вместе со всем кварталом, в одночасье превратившемся в руины. Но тогда чувство потери не смешивалось с разочарованием, и все вокруг говорили, что мама с папой ушли в небесные чертоги Раданы – туда, где обретаются перед новым перерождением добрые и праведные души. Это было грустно, но не обидно. Другое дело сейчас: ее привязанность к дяде Анемподисту рвалась, оставляя кровоточащие лохмотья.

Окружающая обстановка до некоторой степени смягчала боль. Они вдвоем с Элше живут в старом-престаром домике, затерянном посреди травяных зарослей, сказочных огородов с желтыми звездами огуречных цветов и дремотной путаницы дощатых заборов. Ежедневных дел по горло: надо растапливать плиту, греть воду, готовить и стирать, а в свободное время освежать в памяти познания в области грежейского и каравадского языка, потому что предстоит побег за границу. Рядом друзья, с которыми можно поговорить. Пусть доверительные отношения с дядей Анемподистом канули в прошлое, но хотя бы Элше и Марек никуда не делись.

Один раз обжегшись, Дафна начала опасаться новых разочарований, однако Марек оставался таким, каким она и раньше его считала: немного ветреным, но надежным, падким до авантюр и неприятностей, но достаточно находчивым, чтобы из них выкручиваться. Он каждый день таскал воду с колонки, ходил в дровяную лавку и за продуктами. Встретился с бывшим инспектором Креухом и, вернувшись, сказал, что тот согласен на совместную эмиграцию, причем у него есть в запасе какие-то давние контакты с морскими контрабандистами, так что все будет в порядке, прорвемся и уйдем.

Хозяйка домика, хрупкая старушка с напудренным, как у балаганной артистки, лицом, по секрету шепнула Дафне, что прежняя жилица, Сабина, была любовницей Марека. Пыталась его окрутить, но он ни в какую, зато потом ей привалило счастье – нашла богатого покровителя, и мальчишка без гроша за душой, пусть даже вылитый эльф, стал ей не нужен, потому как деньги – первое дело.

– Она красивая? – упавшим голосом спросила Дафна.

– Если поставить рядом с тобой – смотреть не на что, – цепко и понимающе глянув, заверила госпожа Селеста. – Ты девка пригожая, смышленая, с косой до пояса. Приоденься, подсуетись маленько – тоже кого-нибудь серьезного словишь, и тогда заживешь, как кошка в масле! Что же до этого Марека, так еще лет пятнадцать надобно ждать, чтобы он перебесился и остепенился, уж поверь моему слову, у меня на мужское сословие глаз наметанный, зря не скажу. А если его эльфы утащат, вовек ничего путного не дождешься.

«Кошка в масле – как она, интересно, это представляет?… Сколько бы такой бедняжке пришлось вылизываться, чтобы привести себя в порядок… Не хотелось бы мне оказаться на ее месте. А „пригожая" – это добрая бабушка меня пожалела», – решила Дафна.

Элше на глазах менялась, как будто медленно и осторожно раскрывались лепестки почти зачахшего бутона. Пока она была королевой Траэмонской и жила во дворце, она оставалась пассивным, нерешительным, безвольным созданием, хотя обладала и любопытством, и развитым воображением, зато теперь, в бегах, превратившись в обыкновенную девушку с неопределенным будущим, начала проявлять характер и настаивать на своем. Дафну поразила эта метаморфоза. Ей вовсе не нравилось командовать другими, но само собой сложилось так, что раньше Элше охотно уступала ей инициативу и во всем слушалась, пусть и носила корону, и Дафна постоянно чувствовала себя ответственной за двоих. Теперь они на равных, и эта новая расстановка ролей – как снег на голову.