Безопасный уровень - Константин Зубов

Что бы сказал Кирилл? Одобрил бы мое решение? Сумел он предсказать все в таких деталях? Вряд ли, да это и неважно, главное, что он будет делать дальше. Теперь вся надежда только на него. После смерти Ларгуса он единственный, кто связывает людей и протолан. Вернее, единственный человек, знающий достаточно много и при этом не ограничивающий себя только идеей о мести захватчикам. Сумеет ли он донести до сотен миллионов, что инопланетяне, живущие сейчас в Антарктиде, это не те, которые убили миллиарды человек, и что с ними можно сосуществовать. Да и, в конце концов, так ли это? Кроме слов Вершителя, доказательств нет. А, ну да, есть еще присланные для спасения Игровых миров пятнадцать кораблей.

Вот теперь точно осталось четыре минуты.

Как поведут себя Европейцы по отношению к жителям Игровых миров, зная, что все решения принимались захватчиками и подконтрольными им людьми? Сумеют ли они принять и осознать глубину своей вины перед поколениями, погибшими, развлекая их? И — самое главное — сумеют ли, осознав ее, простить себя, а не исказить и превратить в агрессию, чтобы выплеснуть ее на инопланетян или других людей? Сломают ли систему расслоения в собственном обществе, и, если да, сколько десятилетий им понадобится для этого?

Простят ли жители Игровых миров самих Европейцев? Не затаится ли в них обида настолько глубокая, что уничтожит человечество в каком-нибудь конфликте спустя века.

Три минуты.

Что будет с жителями Диких земель? Будут ли их активно интегрировать в общество или оставят в покое и дадут развиваться своим путем? А может, все вернется к тому, что их снова будут использовать как рабов, разве что не охотясь на них. Да, Дикие земли — еще один центр силы, еще одна, а точнее, сотни неизвестных в уравнении нового мира.

Если бы решать дали мне, я бы собрал всех жителей Зеленого, Синего и Красного миров и перевез их куда-нибудь в те места, о которых рассказывал Роберт, и дал бы им возможность объединиться с местными, чтобы строить новую жизнь.

Две минуты.

Всего две минуты, а еще о стольком нужно вспомнить перед… концом. С другой стороны, имеет ли это смысл? Что изменится от моих фантазий сейчас? Да и какое мне теперь дело до того, что будет дальше. В итоге я потратил три с лишним минуты, думая о ерунде, когда должен был думать о жене и дочери.

А они… они… Я просто надеюсь, что у них все будет хорошо. Что они сумеют устроиться в новом мире — прижиться там. Что смирятся с моей смертью и со смертью и воскрешением Иры. Что будут хоть иногда вспоминать обо мне. Что, когда Софья подрастет, Ира объяснит ей, что я всегда любил ее, и она со временем это поймет. Что Софья выйдет замуж. Жаль, я не увижу ее в свадебном платье. Уверен, она будет такой же прекрасной в нем, как ее мать была на нашей свадьбе. Что она нарожает моей жене внуков и, может быть, кого-то назовут в мою честь.

А это уже нарциссизм.

Имею право, я тут решил мир спасти. Ну или, по крайней мере, дать ему больше шансов.

И попутно угробить нас обоих. Вообще-то, я считаю, что при принятии таких решений нужно хотя бы советоваться.

Осталось меньше тридцати секунд.

Я думал: ты в отключке после внушителя.

Был, сейчас мне лучше.

Ты не станешь мешать?

С чего бы? Меня никто не ждет, в этом мире точно, а кто знает, может, Кристина ждет меня где-то там? К тому же, я тоже хочу приобщиться к спасению мира, пусть об этом никто и не узнает. Да, и давно хотел сказать: ты — хреновый хозяин. Слишком много на себя берешь.

Я засмеялся, хоть по моим щекам и текли слезы.

Время.

Время. Я последний раз обернулся. Пустой зал, тела двух охотников и Джо — стилет Ларгуса торчит в его глазу. Сам Вершитель, ставший почти белым после смерти, смотрит на меня из-под прикрытых век, будто оценивая, хватит ли мне силы воли.

Хватит.

Панель управления и кнопка под защитным прозрачным колпаком. Я откинул его. Страха не было. Я прожил насыщенную жизнь, пусть она и длилась всего месяц.

Прощай, Роберт, — я вдавил кнопку.

Прощай, Сергей, — его ответ тонет в огне взрыва, поглотившем нас. 

Первый год Новой эры. Париж.

Я сижу в бывшем кабинете Роберта и думаю, как закончить мемуары. Сегодня первая годовщина Освобождения — так назвали тот день, когда я погиб в последний раз. Но мысли о прошлом не идут. Все вертится вокруг предстоящего праздника. Даже Кирилл обещал зайти, если получится вырваться.

В конце концов я выключаю компьютер и спускаюсь. С портрета, висящего над лестницей, на меня смотрят Кристина и обнимающий ее Роберт. Когда Кирилл после моего воскрешения предложил поселиться тут, я сразу согласился.

— Как успехи, пап? — Софья проскочила мимо, неся большое блюдо с фруктами, но умудрилась чмокнуть меня в щеку. Наши с Ирой воскрешения она восприняла гораздо легче, чем мы сами. Говорят, так со всеми, ведь со стороны ты тот же самый человек, только внутри ты понимаешь: прежний ты уже мертв, а нынешний — лишь продолжение, начавшееся после этого.

Я знаю, о чем говорю: я умирал дважды. Причем в этой реинкарнации (это слово я совсем недавно вычитал) уже прожил в десять раз больше предыдущего — десять месяцев. Мой чип нашли во время раскопок, и сдается, что случайно: целью военных были технологии протолан. Но спасибо и на этом.

— Да что-то не особо сегодня, — я пошел за дочерью в комнату, где она помогала матери накрывать стол. — Слов не хватает, надо больше читать.

— Ну с этим, по счастью, проблем нет, — Ира разгладила скатерть и поставила фрукты посреди стола.

Да, с этим теперь проблем нет. Ни с деньгами — эта та штука, что заменяет здесь баллы (всем жителям Игровых миров предоставлена немаленькая пожизненная компенсация). Ни со временем — по той же причине. Ни с книгами — полки в кабинете Роберта ломятся от их количества.

— Все придут? — Ира уже переоделась в шикарное синее платье до пола (в прошлой жизни ничего похожего мы позволить себе не могли), ее длинные черные волосы свободно спадают на грудь и спину. Она расставляет столовые приборы.

— Матвей не сможет — это программист из штаба.

— Я помню… Все ищет?

Я кивнул, так как боялся, что голос дрогнет. Да, воскрешенный Матвей все ищет. Ищет чип Кати. Он давно был в нее влюблен, и, когда я рассказал ему о ее последних словах, о том, что она просила не воскрешать ее, так как одинока и несчастна (умолчав об их связи с Робертом), парень долго не мог прийти в себя и корил за то, что не признался в своих чувствах раньше. Теперь же он с маниакальным упорством исследует развалины Главного Центра Управления, который я взорвал, стараясь найти чип девушки. Он думает воскресить ее и показать, что жизнь имеет смысл. Никто не верит в его успех, но он вдохновлен тем, что мой чип нашелся. Мнение о том, что Катя будет недовольна, он отметает.