Вторая модель - Филип Киндред Дик

ответил Харди, – и есть тот самый вопрос, коему посвящен наш эксперимент. Сквозь дальний конец трубы пропущен поток фотонов, каковой лягушка и пересечет, если, конечно, когда-нибудь туда доберется. Сумеет доскакать до потока – отключит поле. Ну, а не сумеет…

– Сумеет, – проворчал Гроут себе под нос.

– Нет, не сумеет. Лягушка становится все меньше и меньше, а прыжки ее – все короче и короче. Следовательно, труба с ее точки зрения будет удлиняться до бесконечности, так что до выхода ей не доскакать никогда.

Профессора смерили друг друга испепеляющими взглядами.

– Поживем – увидим, – буркнул Гроут.

Все трое снова приникли к смотровому окну. За время их разговора лягушка, успевшая проделать изрядный путь, сделалась почти невидимой – крохотным пятнышком не больше мухи, практически незаметно ползущим по дну трубы. Вскоре она уменьшилась до размеров булавочного острия, а затем полностью исчезла из виду.

– Бог ты мой, – выдохнул Питнер.

– Питнер, оставьте нас, – велел Харди, потирая руки. – Нам с Гроутом нужно кое-что обсудить.

Проводив Питнера к выходу, он запер дверь на замок.

– Так, ладно, – заговорил Гроут. – Труба – ваше изобретение. Что сталось с лягушкой?

– Э-э… ничего. Прыгает себе да прыгает… где-нибудь на субатомном уровне.

– Вы аферист! Наверняка где-то там, по пути, с лягушкой стряслась беда!

– Ну что ж, – парировал Харди, – если вы так полагаете, осмотрите трубу персонально.

– Пожалуй, я так и сделаю. И может быть, обнаружу в полу потайной люк.

– Ради бога, пожалуйста!

Широко улыбнувшись, Харди отключил газ и распахнул увесистую стальную дверцу.

– Дайте фонарик, – велел Гроут.

Харди вручил ему карманный фонарь, и Гроут, кряхтя, полез в жерло трубы.

– И смотрите, без фокусов! – гулко донеслось изнутри.

Проводив его взглядом, Харди нагнулся и заглянул в трубу. Гроут, сопя, отдуваясь, дополз до ее середины.

– Что с вами? – участливо осведомился Харди.

– Тесно здесь чересчур…

– Вот как? – Улыбнувшись шире прежнего, Харди вынул изо рта трубку и положил ее на стол. – Что ж, думаю, этому горю можно помочь.

Захлопнув стальную дверцу, он поспешил к другому концу трубы и защелкал тумблерами. Вспыхнули радиолампы, замкнулись контакты реле.

– Прыгай, дражайший мой лягушонок, – сказал Харди, скрестив на груди руки. – Прыгай. Скачи во весь дух.

С этим он шагнул к газовой горелке и повернул вентиль.

Все вокруг окутала непроглядная тьма. Долгое время Гроут лежал неподвижно. Голову переполняли самые разные мысли. Что это с Харди? Что он такое задумал? Наконец Гроут приподнялся на локтях и больно ударился затылком о свод трубы.

Между тем снизу начало припекать.

– Харди!

Громкий, дрожащий от страха, собственный голос эхом отдался в ушах.

– Харди, откройте дверцу! Что происходит?

Первым делом он попытался развернуться в трубе, чтобы добраться до дверцы, но труба оказалась чересчур узкой. Убедившись, что назад пути нет, Гроут пополз вперед, вполголоса бормоча:

– Ну погодите, Харди… Я вам за эти шуточки… Не знаю, на что вы рассчитываете, но…

Внезапно труба раздалась в ширину. Упав, Гроут чувствительно приложился подбородком о дно и в удивлении заморгал. Да, труба выросла, теперь места в ней хватало с избытком, а уж одежда! Штаны и рубашка повисли на теле, словно плащ-палатка.

– О господи, – тоненько пискнул Гроут.

Поднявшись на колени, он с трудом развернулся, пополз назад, добрался до стальной дверцы, толкнул ее, но дверца не поддалась. Теперь ему не хватало сил отворить ее.

Долго сидел он под дверцей, размышляя, что делать. Наконец металл под ним сделался слишком горячим, и Гроут неохотно пополз вдоль трубы туда, где попрохладнее. Там он, съежившись в комок, сел и в унынии устремил взгляд в темноту.

– Как же быть-то теперь? – бормотал он. – Как же быть?

Спустя некоторое время ему удалось отчасти собраться с духом.

– Так. Будем мыслить логически. Один раз я в силовое поле уже вошел и уменьшился вдвое. Должно быть, росту во мне теперь около трех футов. Труба, таким образом, удлинилась в те же два раза.

Вытащив из огромного кармана фонарик и клочок бумаги, Гроут занялся подсчетами. Фонарик казался практически неподъемным.

Мало-помалу пол под Гроутом снова изрядно нагрелся, и Гроут машинально, спасаясь от жара, подвинулся чуть вперед.

– Вполне возможно, – пробормотал он, – пробыв здесь достаточно долгое время, я…

Труба вновь стремительно, одним скачком, раздалась во все стороны. Накрытый волной грубой ткани, Гроут задохнулся, закашлялся, отчаянно засучил ногами и наконец сумел освободиться.

– Полтора фута, – констатировал он, оглядевшись по сторонам. – Ну нет, дальше я не осмелюсь сдвинуться ни на дюйм.

Однако пол под ним опять сделался слишком горячим, и Гроуту, хочешь не хочешь, пришлось отползти еще немного вперед.

– Три четверти фута… Всего три четверти фута…

Утерев залитый потом лоб, Гроут взглянул вдоль трубы. Впереди, далеко-далеко, виднелось пятнышко света – фотонный луч, пересекавший трубу поперек. Если бы только добраться, если бы только добраться, если бы только добраться туда!..

Гроут задумался, вглядываясь в листок с вычислениями.

– Что ж, – наконец сказал он, – смею надеяться, я не ошибся. Согласно расчетам, луча я должен достичь примерно через девять часов и тридцать минут, если идти без остановки и не сбавляя шага.

Набрав полную грудь воздуха, он взвалил на плечо карманный фонарь.

– Вот только, – пробормотал он, – уменьшусь я к тому времени порядком.

Подняв подбородок, Гроут зашагал в темноту.

Профессор Харди отыскал взглядом Питнера.

– Будьте любезны, расскажите коллегам, что вы наблюдали сегодня утром.

Все повернулись к задним рядам. Питнер нервно сглотнул слюну.

– Ну… спустился я вниз, в подвал. И был приглашен войти, взглянуть на Лягушачью Камеру. Профессором Гроутом… был приглашен. Они как раз собирались начать эксперимент.

– Какой именно эксперимент?

– Тот самый, Зенонов, – по-прежнему нервничая, уточнил Питнер. – С лягушкой. Профессор Харди сунул лягушку в трубу и закрыл дверцу. А после профессор Гроут включил установку.

– И что же произошло?

– Лягушка поскакала вперед. И начала уменьшаться.

– Начала уменьшаться, вот как? Ну, а затем?

– А после исчезла.

Профессор Харди вальяжно откинулся на спинку кресла.

– Таким образом, конца трубы лягушка не достигла?

– Нет. Не достигла.

В аудитории зароптали.

– Вот вопрос и закрыт. Как видите, до выхода лягушка вопреки ожиданиям моего коллеги, профессора Гроута, не добралась. И впредь никогда не доберется. Увы, этой злосчастной лягушки мы с вами более не увидим.

Студенты загудели, заерзали. Постучав по столу карандашом, Харди безмятежно раскурил трубку, окутался клубами дыма и поудобнее развалился в кресле.

– Боюсь, данный эксперимент преподнес бедняге Гроуту весьма неприятный сюрприз, и удар оказался для него непропорционально тяжел. Как вы, возможно, заметили, он даже не появился на послеобеденных лекциях. Насколько я понимаю, профессор Гроут решил отправиться