Украденное сердце - Властелина Богатова

Пребран задеревенел, и Зарислава некоторое время наблюдала неподвижное пламя гнева в глубине его серых, как зола, глаз. Видно, совершенно не ждал такого ответа и в дурмане силу свою не чувствовал – крепче стиснул рёбра, причиняя боль. Зарислава скривилась. Княжич будто разум потерял, не соображал ничего. А потом он расхохотался дико, неудержимо. Юношеские черты его лица исказились, проснулось в нём что-то первобытное и звериное, отчего внутри травницы всё оборвалось. Пытаясь найти хоть какую-нибудь причину его ненормального поведения, Зарислава попробовала высвободиться. Как же так? Ведь Наволод сделал всё, чтобы Пребран больше её не вспоминал, чтобы думать забыл о случившемся! А теперь ему ничего не стоит совершить ещё раз то, что он сделал два дня назад. От этих мыслей Зарислава потеряла дыхание, перестав безнадёжно бороться. Хохот Пребрана затих, и, высвободив её руку, он взялся за обручье.

– Ты должна стать моей. Отдай мне это, – твёрдо потребовал он.

Но, похоже, не собирался ждать добровольного согласия, к ужасу травницы, потянул обручье с запястья. Зарислава, собрав остатки сил, дёрнулась, пихнув Пребрана в грудь. Ей удалось высвободиться, но успела только с размаху ударить его по лицу, что ладонь мгновенно вспыхнула жгучим непереносимым огнём. Зарислава шикнула от боли, отдёргивая руку. Однако это не остановило Пребрана, в следующий миг он уже был рядом и необузданно целовал её в шею, плечи, невпопад в щёки, губы, веки. Внутри Зариславы забурлило вулканом презрение, всю её охватило лютое негодование. Она-то думала, что Пребран всё понял, осознал свою ошибку, но, видимо, нет. Как безумец, сжимал её, гладил бесстыдно и нахально, где ему вздумается, и, верно, был уже наготове снова взять её прямо тут, в клети. Зарислава вознамерилась закричать точно так же, как визжала ещё недавно Мира, но за дверью послышался шум, а потом девичий знакомый голос. Зарислава, охваченная гневом, не разобрала сразу, кому он принадлежал, только немного позже, когда руки исчезли с её тела, и она, наконец, смогла вдохнуть толком, отчётливо услышала голос Радмилы.

– Ты рехнулся! – крикнула та.

Туман в голове рассеялся, и Зарислава увидела в дверях челядинку. Девка, зажимая ладонями рот, стояла испуганная и побледневшая, взирала на княгиню. Видно, это она позвала помощь.

– Пребран, ты ополоумел совсем! – гневно выдыхала Радмила, толкая Пребрана к двери, но её силы явно не соперничали с силами княжича – он сам нехотя отступал.

– Уходи отсюда немедля! – сорвалась на крик сестрица.

Пребран, очнувшись, посмотрел исподлобья на Зариславу всё тем же туманным непрошибаемым взором, затаилась в нём, как опасный зверь, лютая ревность и, наверное, ненависть. Последнего никак не ожидала, да и за что? Это она должна испытывать к нему неприязнь!

– Я сказала, прочь, ты меня слышишь?! Или вышвырну тебя из Волдара прямо сейчас же! – одёрнула его Радмила.

Последние слова её подействовали на брата, и, опомнившись, княжич сжал кулаки, уже твёрдо зашагал к двери, быстро покинул клеть. Мира шарахнулась от него в сторону, юркнула внутрь клети. Зарислава, переведя дыхание, преисполнилась к той благодарности за то, что Мира, не будь глупой, позвала именно хозяйку, а не подняла на уши всю крепость. Вот позору было бы!

Грудь Радмилы вздымалась, и когда она повернулась к Зариславе, твёрдый взгляд её бессильно померк, а в глазах с запозданием вспыхнул немой страх и отчуждение – изрядно же он её напугал.

– А я-то видела, что с ним не всё в порядке… Весь вечер не отрывался от питья. Думала, уж не порча ли на нём. Как подменили. Не узнать. И что на него нашло, не знаю, – выговаривалась Радмила, будто сама с собой, но вскоре очнулась, приблизилась и, взяв руки Зариславы, заглянула в глаза. – Я сегодня же с рассветом отправлю его назад в Доловск. Нечего ему тут больше околачиваться. Больше не побеспокоит тебя, обещаю, – Радмила тревожно оглядела травницу. – Он не причинил тебе вреда? Нет?

Зарислава, отведя глаза, лишь смогла покачать головой. Единственное, что болело – это рука, горела огнём – никак осушила ударом. Но это мало её тревожило сейчас. Радмила ждала ответа. О том, что случилось меж ними в деревне Уставе, травница не скажет никогда и, кроме Наволода, больше никому. Но Радмила слишком открыто смотрела на неё с глубоким участием и сочувствием, как на ребёнка – того и гляди прижмёт к груди, и разрыдается Зарислава. От этого размышления всё покоробилось – тогда уж не сможет умолчать, польётся обида, как из рога, а в отчаянии можно и лишнего наговорить. Ни к чему. Лучше в холоде признаться.

– Ты ничего не утаиваешь? Лучше скажи мне правду. Я всё равно выведаю, – в свою очередь настояла княгиня, окончательно пробив толстый лёд нарочитого равнодушия.

Мира, что стояла чуть поодаль, слушая разговор чужой, потупилась. Пронаблюдав за взглядом Зариславы, не поворачиваясь к девке, Радмила велела:

– Мира, оставь нас.

Челядинка торопливо преклонила голову, поспешила скрыться за порогом, благоразумно прикрыв за собой дверь. Как только они остались наедине, Радмила предложила:

– Давай присядем.

Опустившись на лавку, Зарислава, успокоившись немного, только теперь заметила сонные, слегка припухшие глаза Радмилы. Видно, дремала, но теперь сон надолго улетучился, и княгиня готова была слушать травницу хоть всю оставшуюся ночь. Зарислава осознала, что попалась – отступать теперь некуда. Рассказывать о проступках родного брата было скверно, но как бы душа её ни кривилась, а Зарислава чуяла, что так будет честно с её стороны по отношению к себе и Радмиле, которая стала не только правительницей Волдара и женой Данияра, но и подругой, готовой помочь, подставить плечо, коли то необходимо. Зарислава только горько усмехнулась про себя – не успела Радмила приехать в Волдар, а уже столько трудностей на пути. Княгиня изменилась, стала серьёзной, вдумчивой, терпеливой, чего раньше с ней не случалось.

Набрав в грудь воздуха, Зарислава рассказала. Начиная с того момента, когда Пребран порвал с Верной и стал преследовать её. Радмила с каждым произнесённым травницей словом хмурилась и мрачнела, касаясь ладонью горла в немом смятении.

– Как ужасно всё вышло, – заключила она, когда Зарислава стихла. – Выходит, ты мне помогла, а сама пожертвовала самым дорогим… – Радмила умолкла, надолго задумавшись.

И Зариславе было в тягость её молчание, и где-то в глубине заточило сомнение – ждала, что осудит, обвинит травницу в том, что сама вертела хвостом. Подумала, что Радмила заступится за брата, но ничего подобного та не выказывала – сидела в свете лучины, что деревянное изваяние Богини Макоши: глаза распахнуты и блестят, пальцы белые, сцеплены в замок. Зариславе даже почудилось, что Радмила и впрямь обратилась в статую. Но вдохнув глубоко, княгиня вздрогнула.

– А ведь я же видела, как он глядит на тебя, но не думала, что настолько одуреет от ревности… – проронила она упавшим голосом.

Зарислава виновато отвела взгляд, размышляя о том, что Пребран был зачарован ей и поддался на неведомый её дар или проклятие. Уж не знала, что и думать.