Бедовый месяц - Марина Ефиминюк

крякнула почтовая шкатулка, принявшая очередное послание от неизвестного отправителя.

— Что у вас произошло? — величественно спросила тетушка.

— У нас ничего не произошло! — с достоинством объявила врагиня Персенваль. — У вас произошло, дорогая госпожа Вудсток и милая леди Торн. Драка! Тереза, твой муж в участке.

— Мой?! — поперхнулась я на вздохе.

— Вместе с Ренделом, — добавила другая визитерша.

Мы с Клементиной ошарашенно переглянулись.

— Они между собой подрались? — дрогнувшим голосом спросила я.

— Если бы! Они подрались с господином Персенвалем! — потрясая кулаком, объявила госпожа Персенваль. — С моим уважаемым мужем.

Перед мысленным взором появился плюгавенький господин, много лет служивший писарем в Ратуше. У Клементины вырвался громкий издевательский смешок.

Судя по тому, как скривилась главная врагиня, лучше бы снова крякнула почтовая шкатулка.

— Вообще-то, подралась вся таверна. Ваш муж, госпожа Персенваль, сбежал самым первым и привел стражей! — затараторили женщины вразнобой. — Так что, если хорошенько подумать, то виноват-то во всей неразберихе ваш дражайший супруг!

И мигом стало ясно, что сейчас в нашем доме случится женское побоище, как в паршивой таверне, и снова придется вызывать стражей.

— Он чтит городской порядок! — воскликнула она, вдруг схватилась за сердце и поковыляла к дорожному сундуку, по-прежнему гордо стоящему в холле.

Сплетница из нее была куда как лучше, чем актерка, но товарки поверили. Они громко раскудахтались и бросились помогать не очень уважаемой даме добраться до сундука. Одна схватила под локоток, другая ладошками принялась махать ей перед лицом, а остальные просто сочувствовали. Стражи, похоже, отменялись, а нам срочно требовался лекарь. Некоторым даже по душевным болезням.

— Клементина, принеси же нюхательные соли! — потребовали от тетушки, которая даже снега в зиму злостной врагине никогда не подала бы.

— И воды! — проохала болезная, удобно плюхнувшись на сундук, и принялась расстегиваться.

— Запить соли? — полюбопытствовала я. — Их не надо глотать, только нюхать.

Весь коллектив посмотрел на меня с немым укором, но госпожа Персенваль, похоже, надумала окопаться в нашем холле как минимум до извлечения дебоширов из участка и возвращения их домой. По всей видимости, хотела удостовериться, что в Энтил не приехал никакой приблудный мужик, нанятый специально для отвода зорких глаз местной публики, а мой законный (пока!) супруг.

— Дамы, давайте выпьем чаю, — смиряясь с неизбежным набегом нежеланных гостей, предложила она.

Мадам Персенваль немедленно забыла про дурноту. Дружной толпой женщины отправились уничтожать запасы травяного чая, а если нам сильно повезет, и пирога с печенью. А я… никогда не думала, что буду забирать собственного мужа и дядьку из участка. Главный страж Энтила имел собственные преставления о воспитании дебоширов, и без подтверждения личности кутил, на свободу никого не выпускал. Даже тех, кого знал лично.

Участок находился в приземистом здании с маленькими окошками. Посередке зала с парой конторских столов в глубокой металлической чаше на треноге горел огонь. Вообще, он символизировал магическое пламя королевской династии, якобы дарующее подданным безопасность, но зимой в Энтиле чаша по больше части использовалась вместо печки, а летом ее гасили, чтобы не помереть от духоты. Другими словами, королевскую благодать в дальней провинции, безусловно, ценили, но не очень искренне.

Закутанный в плед Рендел сидел у треноги.

— Пришла за своими? — вместо приветствия спросил пожилой страж, когда я с ним поздоровалась. — Остальных уже забрали.

При звуке моего голоса дядька поерзал на скрипучем стуле, повыше поднял подбородок и приобрел вид оскорбленного, но не сломленного поражением в мелкой битве, генерала.

— Ты тоже участвовал в драке? — строго спросила я, убедившись, что и сам Рендел, и его хромая нога целы.

— Сочувствовал, — проворчал он, не поворачивая ко мне головы.

— В таком случае, почему его не отпустили домой, господин страж? — возмущенно накинулась я на блюстителя порядка. — Между прочим, он больной человек! Ему нельзя сидеть в ваших холодах!

— Я трость сломал, — буркнул Рендел.

— Вместе со столом, по которому тростью шарахнул, — уточнил страж, объясняя причину задержания.

— Понятно. — С серьезной миной я кивнула, хотя вообще ничего не поняла, да и не очень-то хотела разбираться в тонкостях мужских потасовок. — А где мой муж?

Просторная камера с толстыми прутьями, куда обычно в ожидании жен со скалками и сковородками усаживали проштрафившихся кутил, была пуста.

Скрестив руки на груди, мой драгоценный супруг стоял в тесном закутке, спрятанном за толстой решеткой. В этой крошечной узкой клети стражи хранили метлы и лопаты для чистки снега, а теперь и «господина Торна, известного своим стальным характером». Хозяйственный инвентарь убрать не подумали: усадили дебошира к имуществу участка. Мерзнуть и, по всей видимости, превращаться в приличного семьянина.

Я остановилась перед одноместной темницей, где он в принципе был не самым главным гостем. В отличие от метел.

— Добро пожаловать в Энтил, господин Торн.

С иронией, видимо, догадываясь, что супруга наслаждается видом, он посмотрел из-под бровей.

— Добрый вечер, леди Торн.

Тусклый свет попал на лицо, и у меня отпала челюсть. У аристократа в неведомом поколении, как у шального докера, оказались разбиты губы! Возле рта темнел кровоподтек от чьего-то впечатанного кулака. И ладно аристократ, всего неделю назад учивший меня манерам… как маг позволил разукрасить себе физиономию под эрминский елочный шар? В дешевой питейной провинциального Энтила!

— Почему ты молчишь? — поинтересовался разукрашенный маг.

— У меня нет слов. Как?! — Я взмахнула руками, намекая на кулачные художества у него на лице.

— Защищал честь нашей семьи.

— Какой из них?

— Вообще.

— Емко, — с ехидством прокомментировала я и обернулась к стражу: — За десять крон довезете нас на карете до дома? Очень холодно возвращаться.

— За двадцать, — не стал противиться тот.

Филипп в клетушке поперхнулся на вздохе.

— Господин Торн заплатит, — объявила я.

— Тереза, подойди поближе, — проскрипел муж, обязанный оплатить доставку спасительницы, подельника и себя самого до дома, где будет потеплее и поуютнее.

Я приблизилась к клетушке.

— Еще, — позвал он, между тем подходя к решетке, и пробормотал через разбитую губу: — У меня есть только ассигнации и мелочовка в кармане.

— Сколько?

— Мелочовки? — Он полез в карман пальто, но наткнулся на мой выразительный взгляд и попытался припомнить содержимое собственного портмоне: — Чеки по сто крон.

— Ничему вас жизнь не учит, дорогой супруг.

— Учит.

— Да