Информаторы Сталина: Неизвестные операции советской военной разведки. 1944-1945 - Владимир Лота

Кроме того, уже существующие наши части располагают в основном легким вооружением, и это является основной слабостью нашей армии, так как мы не можем успешно вести фронтальные бои с противником, который имеет значительное превосходство в технике. Нам нужны и танки, и самолеты, а с англичанами в этом вопросе дело идет весьма тяжело. Из опыта, накопленного до настоящего времени, мы видим, что они любым путем хотят замедлить формирование наших танковых и авиационных частей, хотя договоренность была достигнута и сроки были точно установлены. У нас есть несколько сот человек авиационного персонала, точно так же и достаточное количество людей для создания танковых частей, проблема лишь в том, как их отправить в Советский Союз. По моему мнению, в настоящее время это возможно сделать только самолетами. Сейчас нужно было бы перебросить хотя бы часть их, чтобы не терять время.

2. Знаю, что Вам ясно, в сколь тяжелом положении мы находимся, так как с разных сторон пытаются вмешиваться в наши внутренние дела, а мы должны быть все же осмотрительны, чтобы не обострять отношения с союзниками, сохраняя в то же время свою политическую и военную самостоятельность. В этих вопросах для нас любая, даже самая небольшая помощь со стороны СССР является весьма драгоценной. И я прошу Вас об этой помощи.

3. Союзники до настоящего времени еще не поставили перед нами вопроса об их высадке на территории Югославии. Должен сказать, что такая высадка не была бы для нас приятной, так как я уверен, что они будут создавать нам трудности в стране, вследствие чего могли бы возникнуть разного рода конфликты. Но если дело дойдет до переговоров о высадке, мы предложим, чтобы она была осуществлена возможно меньшими силами и если (это) будет принято, (то) в основном в районе Истрии и Хорватского Приморья. Я решил 15-го числа этого месяца поехать на встречу с Вильсоном[213]в Италию, так как он это предлагает уже несколько раз; на встрече будет идти речь о военных делах. В случае высадки мы не можем согласиться на какую бы то ни было их военную или гражданскую власть. Точно так же мы не согласимся на то, чтобы какая-либо наша часть находилась под их командованием. Я говорю об этом потому, что Шубашич сообщил мне, что они хотят военный флот, который (должны) передать нам, сохранить под командованием английского адмиралтейства.

В связи со всем этим для нас была бы, разумеется, весьма драгоценной ваша поддержка. По моему мнению, самая сильная поддержка во всех отношениях состояла бы в том, чтобы Красная армия продвинулась через Карпаты и Румынию в направлении юга. Такой план сорвал бы многие планы на Балканах, вынашиваемые теми, кто хочет с помощью раздора укрепить свои позиции.

Есть много крупных вопросов, по которым я бы хотел лично поговорить с вами. Если Вы сочтете это своевременным и необходимым, я готов прибыть в начале августа. Но я хотел бы, чтобы Вы считали это не моей нескромностью, а единственно глубоким стремлением выяснить до мирных переговоров некоторые вопросы и определить по ним позиции, так как полагаю, что это в интересах Балканских стран и Советского Союза. Примите выражение моего глубокого уважения. Ваш И. Броз Тито»[214].

В письме В. М. Молотову, советскому министру иностранных дел, маршал Тито высоко оценил дипломатическую и материальную помощь, оказанную Советским Союзом Югославии раньше, и выразил надежду, что эта помощь будет предоставляться и в будущем, так как она «в эти судьбоносные дни необходима больше, чем когда бы то ни было», что «НОАЮ быстро увеличивается, и, если мы вовремя получим оружие, у нас в Сербии будет в короткий срок не менее 10 дивизий»[215].

Стремясь нейтрализовать «попытки англичан восстановить власть короля в Югославии, по крайней мере в Сербии», Тито сообщил Молотову о своем намерении как можно дольше оттягивать создание единого правительства с тем, чтобы выиграть время для укрепления позиций народно-освободительного движения в Сербии, связывая такую возможность с «приближением Красной армии к Балканам»[216].

Корнеев должен был вылететь в Москву на самолете, командиром которого был майор Александр Шорников. Накануне из Москвы пришло сообщение о том, что командиру корабля Шорникову Президиум Верховного Совета СССР присвоил звание Героя Советского Союза. Такой же высокой награды были удостоены второй пилот Борис Калинкин и штурман Павел Якимов[217].

Перед вылетом Корнеева в Москву с самолетом Шорникова произошло чрезвычайное происшествие на острове Вис, которое не имело отношения к посланиям Тито в Москву, но сорвало выполнение другой просьбы маршала.

28 июня 1944 года Шорников по указанию Корнеева прибыл на остров Вис для того, чтобы доставить на базу в Бари нескольких югославских офицеров, назначенных маршалом Тито для организации Главного штаба сопротивления в Сербии. Самолет Шорникова стоял на значительном расстоянии от других британских самолетов. Ночью на аэродроме неожиданно появился английский грузовой автомобиль. Водитель направил машину к советскому самолету и, ударив его, сломал консоль правого крыла. Самолет был выведен из строя. Шорников не мог выполнить приказ и доставить офицеров штаба Тито в Сербию.

Корнеев срочно доложил о случившемся в Москву. Наркомат иностранных дел СССР направил английскому послу ноту, в которой указал, что «этот случай…. мог иметь место только при наличии злого умысла».

Советское правительство требовало срочного расследования этого инцидента[218].

Посол Великобритании в Москве А. Керр 5 июля 1944 года направил заместителю наркома иностранных дел СССР А. Я. Вышинскому ответ, в котором отрицал умышленное нанесение повреждения советскому самолету. «Дорогой господин Вышинский, — говорилось в послании Керра, — я получил вчерашнее письмо относительно неудачного случая с самолетом Шорникова на острове Вис, что является печальной новостью для меня. Но я считаю своей обязанностью заявить со всей откровенностью, что я крайне не хотел бы передавать ваше письмо, в его нынешней форме, моему правительству, на которое это письмо произвело бы чрезвычайно болезненное впечатление. Ваше предположение о том, что шофер грузовой машины имел умышленные намерения повредить самолет Шорникова, является действительно серьезным. Для меня кажется непостижимым, чтобы сообщение генерал-лейтенанта Корнеева могло быть основано на чем-либо другом, кроме как на недоразумении, и я уверен, что до сих пор, пока это предположение не будет подтверждено достаточными доказательствами, мое правительство, сожалея, конечно, о том, что самолет, к несчастью, был выведен из действия, не пожелает производить расследование, о котором вы просите. Искренне ваш Арчибальд Кларк Керр»[219].