Чужие страсти - Эйлин Гудж

— Ты давно знаком с ней? — спросила она.

Он кивнул.

— Она мать одного из моих пациентов — восьмилетнего мальчика с кистозным фиброзом. Понимаешь, Джоуи постоянно попадает в больницу, так что мы с ней… в общем, мы знаем друг друга уже много лет. Однако только в последний раз, во время очередного кризиса у Джоуи… — Кент слегка пожал плечами. — Теперь мы с ней уже почти четыре месяца встречаемся.

— Это у вас серьезно?

— Очень.

— Насколько я понимаю, она испытывает к тебе такие же чувства?

— О, да. — Лицо его просветлело. — Она просто потрясающая, Лайла. Красивая. Умная. И такая отважная. Она никогда не показывает Джоуи, как боится его потерять. К тому же она воспитывает его одна. Муж бросил ее вскоре после того, как Джоуи поставили диагноз. Она уже семь лет разведена. Если бы я сам не был женат… — Он так и не договорил, и огонек в его глазах погас.

Лайла представила себе усталое, измученное лицо Абигейл, когда она по вечерам возвращается с работы домой. И неожиданно для себя поняла, что сочувствует ей.

— И что же ты собираешься делать? — с некоторой тревогой спросила она.

— Думаю, что мне нужно выбрать момент и обо всем рассказать Абби, пока она сама не догадалась, — сказал Кент. — Признаться, я больше волнуюсь за Фебу. В ее жизни сейчас довольно сложный период. Я говорил тебе, что ее не взяли в Принстон? Это стало для нее, мягко говоря, большим разочарованием. Такой удар… в общем, это даже могло вызвать нервное расстройство. — Он снова тяжело вздохнул, а затем, задумчиво глядя на воду, блестевшую крошечными искорками отраженного света, с грустью произнес: — Господи, как все запутано.

— У Фебы, по крайней мере, есть Нил. — Тон Лайлы был далеко не обнадеживающим, потому что, когда она думала о том, что отношения сына и Фебы могут стать еще более близкими, ее тревога за Нила только усиливалась. Его поведение в последнее время натолкнуло ее на мысль, что они с ним, возможно, только усугубляют страдания друг друга. — Но в любом случае это не должно тебя останавливать. Если ты чувствуешь себя несчастным, то вряд ли сможешь сделать счастливым кого-то еще, а тем более Абби.

— Ты права. Я и сам так… Господи… — Кент приглушенно всхлипнул и снял руку с плеча Лайлы, чтобы закрыть лицо.

Лайла инстинктивно обняла его, пытаясь успокоить. Она поглаживала его по спине и шептала какие-то утешительные слова, когда вдруг услышала донесшийся из темноты знакомый голос:

— Так это ты! Я могла бы и догадаться.

Лайла вздрогнула и обернулась — в дальнем конце пристани стояла Абигейл; лодки вокруг нее покачивались, словно от какого-то волнения на воде, тогда как ее силуэт на фоне причала выглядел незыблемо. Когда она наконец вышла на свет расставленных по периметру пристани фонарей с натриевыми лампами, Лайла увидела, что на ней нет шубы, только пуховая накидка, в которую она плотно куталась, стараясь сдержать дрожь.

— Да, у меня были подозрения, — продолжала она и, сощурившись, смотрела на Лайлу. — Но я не предполагала, что даже ты можешь зайти так далеко. Что ты будешь претендовать на моего мужа после того, как украла мою жизнь. Что ж, теперь понятно, что я ошибалась. Ты действительно та самая змея подколодная, которой я тебя всегда считала.

— Это вовсе не то, что ты думаешь! — воскликнула Лайла, чувствуя, как к лицу приливает кровь. — Мы здесь… Я только пыталась… — Она сама оборвала себя на полуслове, сообразив, что может раскрыть секрет Кента.

Но тут заговорил Кент.

— Все в порядке, Лайла, — пробормотал он, — она бы все равно узнала. — Когда Кент сделал шаг вперед, Лайла поразилась выражению сверхъестественного спокойствия на его лице. Казалось, что он после долгой борьбы наконец принял решение и почувствовал огромное облегчение. Она наблюдала, как он подошел к Абигейл и даже с какой-то нежностью взял ее за руку. Абигейл попыталась вырваться, но он только крепче сжал ее. — Нам нужно поговорить, Абби. Наедине.

Лайла зашла в дом через заднюю дверь. Здесь стояла тишина. Должно быть, Кент высадил Абигейл, а сам уехал — его «мерседеса» в гараже не было; Феба и Нил, похоже, домой тоже не возвращались. Лайла сама толком не знала, что она тут делает. После ужасной сцены на пристани внутренний голос подсказывал ей, что нужно найти Абигейл. Прошлые и настоящие обиды тут же поблекли и забылись при виде бледного, искаженного болью лица подруги детства. Несмотря на все свои грехи в отношении Абигейл, Лайла понимала, какие страдания причинил ей сейчас муж, только что признавшийся в связи с другой женщиной.

Лайла просто не могла не поддержать ее в такой момент.

Она бросила куртку и ключи в прихожей и прошла в кухню. Здесь царила темнота; в это время единственными источниками освещения были уличные фонари, соединенные с датчиком движения, которые выключились, когда она прошла по дорожке к дому; кроме этого горела красная лампочка на автоответчике рядом с телефоном. Тишину нарушало только приглушенное урчание морозильной камеры и тиканье старинных часов, висевших над кухонным уголком.

Она вышла в коридор и позвала:

— Абигейл!

Молчание. Сверху раздался короткий нерешительный лай. Лайла подняла голову и увидела стоявшего на лестничной площадке Брюстера, который настороженно прижал уши, пытаясь выяснить, кто потревожил его сон. Поняв, что это всего лишь она, пес завилял хвостом, зевнул и вернулся на свою собачью постель.

Лайла быстро осмотрела весь первый этаж и пришла к выводу, что Абигейл должна находиться в своей комнате наверху. И все же, прежде чем ступить на лестницу, она заколебалась. А вдруг Абигейл спит? Беспокоить ее не хотелось.

Но Лайла быстро отбросила эту мысль. Учитывая наиболее вероятное состояние Абигейл, шанс, что она может спать, был невелик. К тому же когда это было, чтобы Абигейл просто так валялась, задрав ноги? Даже поздно вечером, иногда далеко за полночь, Лайла часто видела свет, горевший в кабинете Абигейл на втором этаже. А по утрам она всегда вставала первой, когда за окном было еще темно. Казалось, эта женщина, словно какое-то неугомонное существо, никогда не спала и находилась в постоянном движении.

Поднимаясь по лестнице, Лайла уловила слабый запах средства для полировки мебели, которым она пользовалась для натирания перил — раз в неделю, строго по графику. Это обстоятельство почему-то еще больше усилило ее тревогу. Лайла вдруг вспомнила: утром того дня, когда Гордон покончил с собой, она натирала мебель и деревянные панели во всей квартире. Отчасти, потому что это отвлекало ее от размышлений о предстоящем заключении мужа в тюрьму, отчасти, потому что ей была невыносима мысль о том, что новые владельцы не преминут заметить, что она, ведя столь расточительную жизнь, не поддерживала в доме должный порядок. Лайла хорошо помнила, как тогда в воздухе витал точно такой же лимонный аромат, и от этого воспоминания сердце ее сжалось.