Зачем нужна эта кнопка? Автобиография пилота и вокалиста Iron Maiden - Брюс Дикинсон

– Нет. А почему вы спрашиваете? Это на что-то влияет?

– Раз вы не курите, вероятность успешного исцеления увеличивается на 20 %. Также на 20 % увеличивается вероятность того, что рак не вернется.

Терапия началась 5 января. Перед этим я съездил к дантисту, чтобы проверить, не нужно ли мне удалить какие-нибудь зубы. Радиация и нижняя челюсть не всегда уживаются. Кости под воздействием облучения могут разрушаться, а ведь в отличие от мягких тканей они не регенерируют со временем. Поэтому если какие-то из моих зубов нуждались в лечении или должны были быть удалены, это следовало сделать незамедлительно.

Я не мог начать лучевую терапию, пока не пройду все процедуры. От радиации могли пострадать и слюнные железы, хотя благодаря новым технологиям их функции могут быть частично восстановлены. Слюна, конечно же, тоже хорошо защищает зубы.

Незадолго до этого, в разгаре тура, я потерял один из коренных зубов. Корневой канал раскрошился, и в течение двух недель я страдал от боли, поскольку антибиотики растворялись в моей крови очень медленно, и единственным выходом было удаление. В дальнем углу челюсти остался еще один моляр, одиноко торчавший там, как горделивая скала.

– Вы думали о том, чтобы поставить имплантат? – спросила дантист.

– Ну да. А что?

– Ну, мы могли бы его поставить и подождать, пока он приживется.

– Это значит, что мне придется отложить лучевую терапию? – Да.

– А если я не поставлю имплантат, оставшиеся зубы сдвинутся и станут похожи на Пизанскую башню?

– Нет, так не бывает, – рассмеялась она.

– Тогда давайте закончим с этим и сосредоточимся на лечении от рака.

Вернувшись к Амену, я задал ему еще несколько вопросов. Ладно, очень много вопросов. Например, был ли мой рак вызван вирусом папилломы человека.

– Давайте дождемся всех результатов, – ответил он.

Получив зеленый свет от онкологического дантиста, я отправился на повторное сканирование. На этот раз меня привязали к каталке и сделали термопластиковый слепок головы и шеи, который отныне стал моим спутником на каждом сеансе лучевой терапии. Единственная татуировка, которая у меня есть, – это маленькое пятнышко на груди, как будто ткнули ручкой. Ее сделал медицинский персонал онкологического центра – чтобы было легче выравнивать мое тело с точностью до миллиметра перед тем, как запустить радиационное оборудование.

Амен будто бы играл в видеоигру, вращая трехмерное изображение моей головы и направляя потоки излучения под разными углами и с разной степенью интенсивности, чтобы убить раковые клетки, а также облучал те участки, куда они предположительно могли просочиться.

Он предупредил, что к концу лечения я сильно похудею и буду измотан, а моя иммунная система существенно ослабнет.

– Перед Рождеством я мог бы поставить вам зонд для кормления.

– Вырезать в моем теле дырку?

– Да. Это очень просто. Большинство людей не могут питаться самостоятельно на последних стадиях, а это очень важно.

– Нет. Не надо ничего во мне вырезать. Я буду питаться сам. В случае чего, засунете мне трубку в нос.

В мои планы вовсе не входило лежать, прикованным к больничной кровати.

– Насколько быстро я смогу восстановиться?

Амен надолго задумался.

– Однажды у меня лечился пилот военного истребителя, у него была такая же опухоль. Прошло двенадцать месяцев, прежде чем он снова стал бодрым, толстым и здоровым.

Двенадцать месяцев? Да я от скуки помру за это время.

– Я восстановлюсь быстрее, – пообещал я.

К собственному удивлению, я лишь вскользь затронул вопрос о том, смогу ли петь. Лечение было вопросом жизни и смерти, и больше всего на свете мне хотелось выжить. Если бы за это пришлось заплатить карьерой вокалиста, значит, так тому и быть. Амен очень чутко относился к моему затруднительному положению.

– Я дважды подверг план вашего лечения корректировке. Существует естественный анатомический ландшафт, поэтому я смогу направить лучи так, чтобы они обошли гортань.

Что ж, как поется в песне – работай, мастер.

Конечно, теперь я прилагал максимальные усилия, чтобы раздобыть любую крупинку информации о лучевой терапии, процентах выживаемости и любых альтернативных способах лечения. Я читал об оксигенобаротерапии, которая могла бы уменьшить повреждения кости.

– Вы беспокоитесь о заднем коренном зубе? – улыбнулся доктор.

Я кивнул.

– Не волнуйтесь. Я направил радиационный поток вокруг него, чтобы избежать повреждений.

Доктор Амен Сибтейн – настоящий волшебник.

Приближалось Рождество. Я был намерен есть и пить как свинья, чтобы набрать как можно больше веса до 5 января. В этот день должны были начаться химиотерапия и радиотерапия, которые я должен был проходить в течение следующих девяти недель. Мне нужно было привести в порядок дом – потому что я был полон решимости вернуться туда, как только одержу победу в схватке со Смертью. После того как начнется лечение, моя медицинская страховка пилота в США и Великобритании будет заморожена, и восстановить ее будет непросто. Тем не менее 3 и 4 января я продлил лицензию на управление 737 и 757. Тур Iron Maiden откладывался, и Род собирался сделать официальное заявление о моей болезни после Нового года.

– Ты ведь не хочешь, чтобы это вышло из-под контроля? Рано или поздно кто-нибудь узнает о том, что ты лечишься. Лучше объявить обо всем официально и держать ситуацию под контролем. Кроме того, мы должны что-то сказать промоутерам.

К счастью, тур еще не анонсировали, хотя он и был по большей части готов.

– Скажи, что причины моего отсутствия слишком расплывчатые, чтобы о них можно было упоминать, – мрачно буркнул я. – Давай хотя бы подождем окончания терапии?

Он неохотно согласился.

Борьба с раком – дело одинокое. Не хочу показаться нытиком, но это сугубо личное состояние, и окружающим тебя не понять. Единственные люди, которые могут сражаться с опухолью – это ты сам, а также поддерживающие тебя врачи и медсестры.

Чем больше я исследовал эту тему, тем сильнее убеждался в том, что помочь в борьбе с болезнью может любое преимущество. Я изучал и альтернативную медицину: выжимки из вишневых косточек и экстракт из гриба шиитаке под названием АНСС демонстрировали неплохие перспективы в клинических исследованиях. Так, согласно исследованиям Техасского университета, АНСС вылечил вирус папилломы человека у шести из двенадцати женщин.

Моим химиотерапевтическим препаратом был цисплатин, одно из первых лекарств подобного рода. Он уменьшает опухоли, но является крайне токсичным для остального организма. Я скачал в Интернете правительственный отчет по вопросам токсикологии. Там содержалась потрясающе смутная формулировка: «Метод лечения, который был продемонстрирован, пока что полностью не исследован». Другими словами, никто не знал, почему это лекарство работает – но оно работало. «Платиновая» часть названия «цисплатин» означала платину, которую я накачивал в свои клетки. У меня было много «платиновых» альбомов, и теперь я сам превращался в один из них.