Ярослав Мудрый - Наталья Павлищева

– Это все знают, на Руси всегда глотнувшему косточку дают хлебом заедать.

Владимир помчался к матери сообщить, что отец тоже знал такое лечение. Та только отмахнулась. Обида сына росла, кроме того, он уже ревновал к Магнусу, которому как гостю позволялось все.

Ярослав решил сделать богатый подарок жене. Это был их с Рёнгвальдом секрет. Все же Ингигерд принадлежали земли вокруг Ладоги, она частенько туда наезжала, и князь подумал, что у княгини должен быть свой достойный ее дворец. Конечно, не каменный, как в Киеве, но хотя бы роскошный деревянный, всячески украшенный.

Со всей новгородской земли, славящейся своими умельцами работать по дереву, тайно были собраны в Ладогу десятки человек. Бойко застучали топоры. Русским людям не привыкать строить из дерева, а хоромы хоть и были немалыми, но главное в них – затейливое украшение, делать которое и сердцу приятно. Терем покрылся деревянным кружевом.

Ярослав не пожалел для обустройства дорогих тканей, множества богатых вещей и утвари. Он так старался угодить строптивой и такой любимой Ингигерд, снова бывшей в тяжести! Княгиня всегда тяжело носила детей и чувствовала себя плохо, потому особо хотелось порадовать ее.

Справились быстро, сама виновница переполоха ни о чем и не догадывалась. Пока Олав ездил к своим сородичам в Полоцк, князь решил свозить жену в Ладогу и показать подарок. Он так надеялся на благодарность, так ждал улыбки, поцелуя, а вышло…

Что в тот день испортило настроение Ингигерд? Княгиня потихоньку злилась, а когда она злилась, начинала нестерпимо болеть голова, от этого злость усиливалась… Ее мутило, не хотелось никого видеть, а Ярослав зачем-то привез в Ладогу, да еще и ни в какую не желал говорить, что случилось! И когда прибыли туда, почему-то оставил ее с Рёнгвальдом, а сам умчался. Родич загадочно улыбался, поддерживая Ингигерд под руку.

На мгновение она, конечно, замерла перед кружевным дворцом, а поднимаясь по ступеням, уже поняла, в чем дело, но настроение от этого не улучшилось. Зато крепла злость на ненужные старания мужа, мог бы сразу сказать, что построил для нее красавец дворец, к чему такие тайны?!

В палате, куда вошли, уже сидел сам Ярослав, окруженный дружинниками Рёнгвальда, стояли богато накрытые столы, было развешано дорогое оружие, полы устланы дорогими коврами.

Князь довольно обвел рукой вокруг:

– Видела ли где такие богатые палаты?

Ингигерд молчала, не зная, что отвечать, Ярослав встал и, подойдя совсем близко, уже тише поинтересовался:

– Мог ли кто другой подарить тебе большее?

Она восприняла это как откровенный намек на Олава, который сам жил на деньги Ярослава. В Ингигерд всколыхнулось все, накопившееся за эти годы. Вот чем князь решил взять?! Лицо перекосило от нестерпимой головной боли. Она надменно усмехнулась:

– Ты волен построить любые хоромы, князь, но они никогда не станут лучше тех, в которых живет Олав, хотя бы те были на простых столбах!

Он совсем не желал соперничать с Олавом и не о нем говорил, просто ждал ее восхищения, а получил такой удар!

В первый и последний раз в жизни Ярослав поднял руку на женщину. Только поднял, с трудом сдержавшись, чтобы не ударить. Ингигерд с вызовом вскинула голову:

– Ты можешь меня убить, но лучше Олава все равно не станешь!

Она и сама не могла бы объяснить, что изменилось в глазах мужа в те мгновения, пока они смотрели друг на друга. Изменилось едва уловимо, они не стали ни злыми, ни даже насмешливыми, только внутри черных зрачков что-то умерло. Князь сухо поклонился и молча вышел вон. Ей бы обрадоваться, но внутри вдруг родилась паника. Ингигерд отчетливо поняла, что потеряла Ярослава! В княгине разум боролся с сердцем. Разум твердил, что теперь она свободная женщина, в случае развода получит большущую Ингерманландию и вольна будет делать все, что сочтет нужным, сердце же требовало броситься вслед уходившему мужу и просить прощенья!

Победило сердце, Ингигерд выскочила на резное крыльцо, но увидела только пыль за копытами коня князя Ярослава. Несколько мгновений она стояла, глядя на удалявшихся всадников и прикидывая, сможет ли догнать, но потом взял верх строптивый нрав шведской королевны, княгиня фыркнула и, гордо вскинув голову, стала спускаться с крыльца. Ничего, еще прибежит просить прощенья, как бывало не раз! Конечно, она простит и постарается до такого не доводить, муж впервые за много лет тоже показал свой норов на ней, но ведь сама виновата. Ой-ой, как бы чего не вышло…

Задерживаться в Альдейгьюборге Ингигерд не стала, теперь к красавцу терему и вовсе не лежала душа. Но князя в Новгороде уже не было, уехал в Киев. Княгиня разозлилась: не дождался ее?!

Верный слуга Артемий подал письмо, Ингигерд сухо кивнула и быстрым шагом отправилась в свои покои. Махнула рукой служанке:

– Поди! Потом позову.

Слуги прекрасно знали, что между князьями разлад, и знали почему. Женщины давно в один голос осуждали княгиню, уж больно заносчива, муж к ней уж и так, и этак!.. Но теперь осуждали и мужчины тоже. Конечно, никто не посмел и вида подать, а за глаза все же поговаривали. Только слуги помнили и другое: княгине под горячую руку не попадайся! У скольких девок были волосы рваны и бока болели после ее гнева…

Оставшись одна, Ингигерд сломала княжескую красную печать и впилась глазами в текст. Ярослав писал сам, не доверяя писцу. Сообщал, что более не станет проявлять свою неугодную ей любовь и навязывать свое внимание, что княгиня вольна не принимать ненужный дар, жить в Альдейгьюборге или Новгороде по своему выбору.

Обиделся… конечно, он обиделся. Но все поправимо, она поедет следом в Киев и просто поговорит, объяснит, что глупо ревновать к далекому Олаву, что она всегда была верна мужу, что у них уже хорошие дети… Это ничего, она сумеет все исправить, Ярослав любит ее, а значит, поймет.

А внутри уже снова поднимала голову ненужная сейчас гордость, подсказывая, что немедленно мчаться вдогонку не стоит, чтобы князь не решил, что она прибежала, как побитая собачонка, вымаливать прощение… И Ингигерд пошла на поводу у этого чувства, оправдывая себя тем, что приболел Святослав, а сама она беременна. Кроме того, княгине сообщили, что Ярослав не стал задерживаться в Киеве, а отправился на юг отвоевывать когда-то отобранные Болеславом русские земли.

Незадолго до Рождества из Норвегии пришли обнадеживающие вести. По пути из Англии в Норвегию вместе со своим кораблем утонул назначенный там правителем Хакон. Теперь страна была без правителя! Норвежцы настаивали на срочном возвращении туда Олава. Ярослав убеждал не делать этого, пока не собрал достаточно сил. Беседовал с изгнанником и видел, что тот не послушает. В конце концов князь даже попробовал подкупить родича, предложив ему обосноваться… в Волжской Булгарии! Князь давно уже прикидывал, как бы посадить там своего наместника, тем самым обеспечив спокойствие этих границ. Сильная варяжская дружина могла бы быть хорошим подспорьем.

Но Олав решительно отверг это предложение. Конечно, Ярослав его понимал, но понимал и другое: без достаточных сил появляться там, где военная удача изменчива, как погода на море, нельзя. Никакие попытки убедить в этом изгнанного короля не удались. Но Ярослав не мог вечно сидеть, уговаривая строптивого гостя, его ждали свои дела.