Дороги хаджа - Самид Агаев

– Ладно, дело ваше.

Добравшись до крепости, Раймонд назвал стражам ворот свое имя, беспрепятственно въехал в нее и направился на поиски кастеляна. Им оказался высокий человек, с тяжелым взглядом по имени Лаваж. Раймонд представился. Кастелян выслушал, записал имя в книгу и спросил о причине прибытия. Рыцарь сказал:

– В вашей крепости находится некая особа по имени Лада, я должен забрать ее и отвезти в Иерусалим. Вот приказ императора.

Лаваж долго рассматривал приказ, затем вернул его.

– Я не понимаю, о чем идет речь, – сказал он, – дело в том, что здесь нет никакой особы по имени Лада.

«Проклятье, – мелькнуло в голове рыцаря, – неужели я ошибся». Вслух же он произнес:

– Вы так долго изучали приказ, я было подумал, что вас интересует моя правомочность.

– Обыкновенное любопытство, – ответил Лаваж, – не так часто я получаю приказы лично от императора, который к тому же сейчас находится в Сицилии. Это же не его подпись.

– Подпись Эдда Монбельярского, наместника. Впрочем, стоит ли обсуждать подпись, если особы здесь нет. Ее ведь здесь нет?

– Ее здесь нет, – повторил кастелян.

– Благодарю вас, – сказал Раймонд, – вы позволите мне немного отдохнуть, прежде чем пуститься в обратный путь.

– Конечно, вы найдете у нас и отдых, и пищу. Для этого мы и существуем.

– Мне нужен доктор, есть ли здесь доктор?

– Вы нездоровы? – обеспокоено спросил Лаваж. – Что с вами? Это незаразно.

– Нет, нет, я был ранен несколько дней назад, мне нужно сменить повязки.

Кастелян позвал вестового:

– Проводите господина рыцаря в лазарет.

Оставшись один, кастелян набросал на бумаге несколько слов, вызвал к себе капеллана:

– Это письмо немедленно отправьте в Иерусалим сеньору гроссмейстеру.

– Слушаюсь, – коротко ответил капеллан.

Раймонд вышел от кастеляна со смешанным чувством разочарования и слабой надежды. Какие-то нотки в голосе и его реакция на письмо вызвали подозрения рыцаря, в том, что он говорит не всю правду, но полной уверенности не было. Как можно было игнорировать приказ императора. И он не знал, что в данном случае для него предпочтительнее, какое обстоятельство. Размышляя об этом, он шел по крытой галерее, вслед за своим провожатым. Они миновали ров, наполненный водой, часовню, небольшую мельницу. Увидев ее, Раймонд не сдержал своего удивления.

– Чего здесь только нет! – сказал он провожатому.

– Это верно, – осклабился тот, – мы тут сами по себе государство. Нас никакая осада не возьмет, никаким измором. У нас и хлеб свой, и вода. Мы можем держать оборону не менее пяти лет. Лазарет здесь.

Он вошел первый в помещение, подозвал одного из находящихся там людей.

– Помогите этому рыцарю, – сказал он.

– Что с вами случилось? – спросил лекарь.

– Мне нужно сменить повязки, я был ранен, – ответил Раймонд.

– Раздевайтесь!

Стал снимать одежду, отстегнул перевязь с оружием. Вестовой кивнул и ушел.

– Недурно, – оборонил доктор, осмотрев раны, – где это вас так?

– В Иерусалиме, – коротко ответил Раймонд.

– Разве там идут военные действия?

– Нет, на меня напали ночью.

– Сочувствую. Ну, что я могу сказать, раны затянулись, заживают. Чем лечили?

– Не знаю. Мне в Иерусалиме доктор дал мазь, вот она.

Лекарь взял склянку, понюхал, произнес несколько неразборчивых слов по латыни и одобрительно кивнул. Затем поманил санитара, распорядился, похлопал Раймонда по плечу и ушел к другому пациенту. Молчаливый санитар аккуратно обработал раны и сменил повязки. Раймонд поблагодарил.

– Где бы мне постирать одежду? – спросил он у санитара.

– В соседнем помещении прачечная, – ответил немногословный санитар.

Раймонд оделся и проследовал в соседнее помещение. Здесь было сумрачно и влажно, под сводчатым потолком клубился пар. В четырех чанах кипятилось белье. В крошечное оконце едва проникал свет. Несколько мужчин шестами ворочали белье, другие полоскали и отжимали его. Раймонд разыскал свободный таз, налил в него воды из котла, снял нательную рубаху. К нему подошла женщина-прачка со словами:

– Негоже вам самому стирать сэр, дайте я.

Она вспенила воду, взяла рубаху, критически оглядела кровяные пятна и энергичными движениями стала терзать ее в мыльной воде.

– Там снаружи, где висят бельевые веревки, стоит скамейка, идите туда, я принесу.

Рыцарь вышел на свежий воздух, облегченно вздохнул, сел на скамейку, размышляя о том, что ему дальше делать. Возвращаться в Иерусалим? Но его новые друзья, если они правильно поняли его послание, должны быть на пути к крепости. Необходимо дождаться их. В любом случае, надо побыть здесь некоторое время, попытаться узнать, не здесь ли находится Лада. Если в течение следующего дня Али не даст о себе знать, значит, помощи ему ждать не следует. Либо офицер не передал монету хозяину, либо хозяин не догадался друзьям передать о его отъезде, как он рассчитывал. Либо они не поняли суть послания. Все было чрезвычайно зыбко.

Сердобольная прачка принесла выстиранную рубаху, повесила на веревку.

– Высохнет быстро, – сказала она, – здесь такое солнце.

– Благодарю вас. Не слышали о молодой женщине в крепости, – спросил рыцарь, – на днях должна была приехать?

– А вы сэр кого разыскиваете? – делая ударение на последнем слове, сказала прачка. – Вы уж к начальству идите, с нас то какой спрос.

– Извините, я просто спросил, конечно, я пойду к кастеляну.

Прачка, не избалованная извинениями со стороны господ рыцарей, участливо и доброжелательно добавила:

– Насчет женщины не скажу. А вот девочка тут одна появилась, да. Только перед вами заходила, спрашивала можно ли здесь вещички постирать? А я говорю, отчего же нельзя. Приноси. Она и ушла, за вещами видать. Кстати, вон и она идет. Легка на помине. Бывайте здоровы, сеньор рыцарь.

Прачка пошла к дому, встречая в дверях девочку, несущую ворох белья. Последняя с любопытством взглянула на рыцаря и вошла в прачечную. Раймонд откинулся на спинку скамейки и закрыл глаза. Он очень устал за два дня дороги. Сон наваливался на него с неумолимостью морской волны, но рыцарь совладал с ним и открыл глаза. Встал, потрогал влажную рубашку, и подошел поближе к выходу. Когда девочка появилась, он спросил у нее:

– Как ты здесь оказалась?

– Меня вчера привезли, – ответила Мариам, – Лада-Хатун потребовала служанку себе, один из ее провожатых с дороги вернулся за мной.