История войн на море с древнейших времен до конца XIX века. Том первый - Альфред Штенцель

Секст Помпей не принимал участия в этом решительном сражении и наблюдал за ним с берега; с полным поражением флота для него было все потеряно, так как армия Октавиана была сильнее его армии, и, кроме того, ему угрожал Лепид. Поэтому он бежал морем, притом так поспешно, что даже не оставил никаких распоряжений своей армии; он отправился в Малую Азию и там попал в руки одному из военачальников Антония, который зключил его в Милете в тюрьму, где он вскоре умер.

Армия его, оставшаяся без руководителя, перешла на сторону Лепида, который с большим войском переправился из Африки в Лилибеум и двинулся на Мессану, чтобы тоже принять участие в дележе наследства Секста Помпея. В распоряжении у него оказалось 22 легиона, и тогда он предъявил своему сотоварищу по триумвирату, Октавиану, свои права на владение Сицилией. Обстоятельства принимали такой оборот, что Октавиану приходилось снова начинать войну за обладание совершенно необходимым для Рима островом. Обе могущественные армии стояли в боевой готовности друг против друга, но Октавиан нашел способ покончить дело ценой денег, а не кровью; как и все в те времена, продажны были и солдаты и офицеры Лепида. Конечно, для подкупа нужны были громадные деньги; откуда они были взяты – неизвестно, но в результате Лепид неожиданно был покинут своими войсками и оказался один против Октавиана, у которого в распоряжении было уже 45 легионов. Поэтому он стал смиренно просить своего молодого сотоварища по владычеству над миром о пощаде, и тот, правильно оценив его ничтожество и бесхарактерность, даровал ему эту пощаду.

Заслуживает внимания, что Лепид после этого еще в течение 23 лет спокойно прожил в качестве богатого частного лица в Цирцее около Рима. В течение полутора десятилетий он играл важную роль в политической жизни страны и вместе с Антонием и Октавианом распоряжался судьбами мира; во время триумвирата он вместе с ними отправил в изгнание и казнил тысячи знатнейших и богатейших римлян (в их числе был и Цицерон); после того он был неограниченным властителем громадного царства и даже мечтал о его расширении, причем, по-видимому, у него зарождалась и мысль о господстве на море; теперь же он довольствовался ничтожным и праздным существованием обеспеченного рантье, которое он, по милости Октавиана, вел в течение еще нескольких десятилетий. При этом ни один из потомков убитых им людей ни разу не нарушил его благополучного существования. В Риме уже не было речи о справедливом возмездии или о каких-либо нравственных принципах: общая распущенность и жажда наслаждений были характерным признаком того времени; даже наиболее выдающиеся люди не имели достаточно самоуважения и мужества, чтобы прилично окончить свою жизнь.

Таким образом, Агриппа в течение полугода победоносно закончил эту войну в пользу Октавиана. С помощью нового, им самим созданного флота он сперва разбил, а затем и совершенно уничтожил более испытанный в морском и военном деле флот Секста Помпея и таким образом, освободил Октавиана от его самого опасного соперника. Поэтому пожалованный Агриппе победный венок за подвиги на море (corona navalis или rostrata) был вполне им заслужен.

Непосредственное столкновение этих двух новых римских флотов (флот Секста Помпея тоже насчитывал только несколько лет существования) дает повод сравнить линейные корабли того и другого флота; к сожалению, данные для такого сравнения, как это большей частью бывает в описаниях, касающихся морского дела, слишком недостаточны. Однако несомненной является та разница, что корабли Помпея носили отличительные признаки кораблей, созданных прирожденными моряками: они были легки, быстроходны, поворотливы, между тем, как корабли Агриппы имели чисто римский характер: они были прочны, тяжелы, высоки и массивны; в этом последнем направлении и пошло дальнейшее развитие кораблестроения.

Корабли Агриппы, кроме того, были снабжены многочисленными метательными машинами (тяжелой артиллерией) и приспособлениями для навесного обстреливания неприятеля, причем экипажи их были значительно сильнее; это давало им преимущество, как в бою на дальней дистанции, так и в абордажном бою, так что для кораблей Помпея вся надежда на успех заключалась только в том, чтобы, пользуясь своей быстроходностью и поворотливостью, применять таран. Против этого приема Агриппа предусмотрительно защитил свои корабли «броневым поясом».

Надо заметить, что и тактика Демохара совершенно не давала возможности вполне использовать быстроту и поворотливость его судов; и при Миле и при Навлохе он выступил против неприятеля в развернутом строю; при этом условии бой мог принять только форму общей тесной свалки, в которой его корабли не могли воспользоваться своими преимуществами, неприятельские же корабли находились в самых выгодных условиях для навесной стрельбы и абордажа. Корабли помпеянцев и не прибегали ни к каким маневрам: шел бой одного корабля против другого, происходивший в общей тесноте, причем, сторонники Октавиана, которых таранить было очень трудно, могли со своей стороны использовать все свои преимущества.

Во втором сражении (у Навлоха) большую услугу оказал вновь изобретенный Агриппой абордажный снаряд (harpax), так как благодаря ему не только атаки тараном, но и попытки обламывать противнику весла, были сопряжены для самих помпеянцев со значительным риском; изобретение это служит доказательством гениальных дарований Агриппы в области морской тактики.

Поворотливость кораблей давала Демохару полную возможность атаковать октавианцев с фронта и одновременно обойти их и атаковать во фланг или в тыл; весьма возможно, что при этом их сомкнутый строй был бы расстроен, что дало бы помпеянцам случай атаковать тяжелые корабли с боков или с кормы, а может быть даже атаковать один корабль сразу несколькими своими кораблями. Но у Демохара, по-видимому, не хватило находчивости; представление о морской тактике у него отсутствовало.

Единственным тактическим маневром в обоих этих сражениях является предпринятый Агриппой у Навлоха охват неприятельской линии, благодаря которому неприятель был прижат к берегу и почти полностью уничтожен; охват этот, правда, напрашивался сам собой, так как большая численность кораблей Октавиана сама по себе удлинила протяжение его боевой линии на левом фланге, в сторону открытого моря.

После того, как Лепид лишился своей армии, Октавиан завладел и северной Африкой, то есть Киренаикой. Восток и запад, таким образом, стояли лицом к лицу. Октавиан, несмотря на свою ограниченность и неспособность к военному делу, обладал неограниченным честолюбием; о том, как к нему относился Антоний, он мог судить по союзу его с Секстом Помпеем. После смерти Фульвии он выдал за Антония свою сестру Октавию, которая была, по-видимому, достойной и благородной женщиной; однако Антоний выказал к ней полное пренебрежение и открыто вел распутный образ жизни со знаменитой Клеопатрой, египетской царицей, последней представительницей выродившейся династии Птолемеев; он всецело подпал под ее власть и предавался безумной расточительности.

Вследствие этого дело скоро дошло до разрыва. Уже в 33 году отношения между Антонием и Октавианом были очень натянутые, а в следующем году начался открытый раздор, так как Антоний прогнал от себя Октавию, объявил Клеопатру законной женой и начал раздавать царства ее незаконным сыновьям. Вследствие этого Октавиан подал на него жалобу в сенат, за которым триумвиры еще сохранили некоторую тень власти. Друзья Антония не решились выступить в его защиту и бежали в Египет; начались приготовления к войне.