Рубин Рафаэля - Диана Хэгер

– Брось! Мы все слышали о том, что Рафаэль изобразил это кольцо на твоем портрете! И что там есть еще кое-что интересное! Смелый шаг – запечатлеть императорское кольцо на пальце простолюдинки, как ты или я!

Откуда она могла узнать? Рафаэль никогда бы не стал об этом говорить, портрет написан не в мастерской, а дома, где его никто не мог видеть…

И тут се словно обдало холодным ветром. Изо всех сил стараясь сохранять непринужденность, она судорожно искала связь между последними событиями. Тем временем досужие глаза жадно рассматривали древнее кольцо.

Вот оно! Эта мысль настигла ее словно удар. Антонио!

Человек, с которым ее развела жизнь и который так ее и не простил. Он был единственным, кто, пользуясь старыми семейными связями, мог узнать тайну и донести ее до виллы Киджи. Он, должно быть, слышал о портрете от ее пронырливой сестрицы. Разумеется! Легация никогда не умела держать язык за зубами, особенно если было что рассказать. Антонио же только рад вынюхать что-нибудь для себя полезное. На нее нахлынула злость вперемешку с воспоминаниями и ощущением собственной беспомощности. Она вспыхнула, но потом заставила себя успокоиться.

– О, полно вам. Это лишь художественный прием, чтобы украсить картину, и ничего больше! – произнесла она внешне спокойным голосом.

– Однако обручальное кольцо, унаследованное тобой от императора Нерона, могло бы достойно украсить любую картину! – Франческа наклонилась вперед с хитрой улыбкой.

Маргарита заставила себя небрежно рассмеяться, чтобы все вокруг это слышали. Она уже успела усвоить, как важно сохранять самообладание.

– К тому же, позируя обнаженной, я рассчитывала, что зритель заинтересуется не кольцом. Не зря же я так долго мерзла!

Снова послышался смех, и напряжение спало. Не в первый раз она с честью выходила из положения. Франческа завоевала место в обществе благодаря острому уму. Теперь Маргарита следовала ее примеру.

– Знаешь, – тихо заговорила Франческа, отведя ее в сторону. – Кардинал Биббиена все еще жутко зол, из-за того что его кольцо перешло тебе, Люди говорят, что сложно было бы придумать лучший способ проучить старика. – Франческа крепко сжимала ее плечо, пока они прогуливались по зале.

– Мне жаль это слышать. Я надеялась, что прошлые обиды уже позабыты. Учитывая все происшедшее, просить прощения должны были бы обе стороны.

– Какая ты стала умница, дорогуша. Ты нас просто радуешь! – улыбнулась Франческа. – Но ты все же излишне мечтательна. Даже сейчас найдется немало лютей, которые не желают воспринимать меня как жену Агостино. И я никогда не смогу почувствовать себя надежно защищенной от их злобы и происков. Боюсь, что вас с Рафаэлем ждет та же участь.

– Я уже привыкла к насмешкам и издевательствам. Но его любовь и положение в Риме защищают меня от всех неприятностей. – Пока они разговаривали, Маргарита старалась прятать руку с кольцом в складках платья. – Мне этого достаточно.

Прогуливаясь, они подошли к стульям, сидя на которых можно было любоваться рекой и садом. Маргарита осматривалась в поисках Рафаэля. Какой бы смелой она ни выглядела, ей все равно приходилось очень трудно.

– К сожалению, женщины вроде нас никогда не смогут чувствовать себя в полной безопасности, – с пылом заговорила Франческа. Она так решительно посмотрела на Маргариту, что той стало неуютно. Сжав ее руку, Франческа предупредила: – Никогда и никому не доверяйся полностью!

– Даже тебе?

– Даже мне.

– Я думала… – замялась Маргарита. – Я думала, что мы с тобой настоящие…

– Подруги? Не обманывайся. Я тоже полностью завишу от мужчины, которого люблю. В моей жизни все решает его удача, положение и союзники.

Маргарита не могла об этом не спросить.

– Скажи, ты знала, что меня собирались похитить?

– Нет. Но не стану уверять, что если бы и знала то смогла или захотела бы что-либо изменить.

– Как грустно.

– Тем не менее это правда. Такова судьба нам подобных. Для того чтобы выжить, мы обязаны подчиняться нашим мужчинам. Стоит только воспротивиться, и для нас все будет кончено.

Маргарита покачала головой и отвернулась. Она принялась разглядывать богато разодетых гостей, все еще входивших в парадные двери.

– Рафаэль доверяет моему мнению, – попыталась она заспорить, когда они опустились на стулья, чтобы послушать музыкантов. Те только что заиграли новую мелодию. – Он никогда от меня не отрекался.

– Все меняется, Маргарита, – предупредила ее Франческа. – А время лишь тому способствует.

Музыканты продолжали играть, когда Маргарита почувствовала, что кто-то тронул ее за плечо. У нее появилось странное предчувствие, и, поворачиваясь к тому, кто хотел привлечь ее внимание, она растеряла остатки спокойствия и уверенности, которые так долго приобретала, входя в образ светской дамы. Рядом с ней стоял бледный как тень Джулио. Еще до того, как он открыл рот, она поняла: случилось непоправимое. Он наклонился и зашептал ей на ухо:

– Синьора, вы должны немедленно идти со мной! Господи, синьору Рафаэлю плохо!

Сначала папская стража и лекари понтифика не пустили ее в собственную спальню. Потом Маргарита нашла Джулио, и они вдвоем прорвались мимо стражников. Прошел час, с тех пор как Маргарита подошла к дому.

Проходя мимо трех мрачных врачевателей, которые с сожалением качали головами, Маргарита почувствовала, как ужас подкатывает к горлу. Она тихо приблизилась к кровати, на которой, укрытый тяжелыми покрывалами, лежал Рафаэль. На той самой кровати, которую они делили. Время было еще не позднее, но в комнате царил полумрак. Горели свечи. Стол рядом с кроватью был уставлен всевозможными снадобьями. С того мгновения, как Рафаэлю стало плохо, прошло не так много времени, но лекари добрались до него раньше Маргариты. Они уже решили, к каким средствам прибегнуть, а Маргарита даже не знала, чем он болен. Ей жестко дали понять, что ее присутствие рядом с больным неуместно. Все происходило так быстро, что Маргарита не на шутку перепугалась.

Будто почувствовав ее приближение, угадав ее среди прочих, Рафаэль очнулся и открыл глаза. Он протянул к ней руку, и она присела на кровать рядом с ним. Когда пальцы их переплелись, Маргарита с ужасом поняла, что он горит в лихорадке.

– Когда мы расстались утром, ты был только немного уставшим. Чем это ты таким занимался, что у тебя поднялся жар? – спросила она, пытаясь разыграть легкое пренебрежение и заставить его улыбнуться. Но тень улыбки на его лице тут же сменилась гримасой боли.

– На самом деле мне уже давно нехорошо, – признался он. – Несколько недель.

– И ты ничего мне не говорил? – попеняла она беспомощно.

– А теперь я боюсь, что не смогу сдержать данного тебе обещания, – произнес он через силу. Его голос был таким низким и хриплым, что она с трудом его узнала. Когда она поняла, о каком обещании он говорит, из ее глаз брызнули слезы. – Похоже, я не выкарабкаюсь, любимая.