Война иными средствами - Дженнифер М. Харрис

Все эти факторы наконец сошлись воедино в июне 1947 года, когда государственный секретарь Джордж Маршалл, выступая в Гарвардском университете, произнес знаменитую фразу о том, что «Соединенные Штаты должны сделать все, что в их силах, дабы содействовать восстановлению пошатнувшегося экономического здоровья мира, без которого невозможны политическая стабильность и прочный мир. Наша политика направлена не против какой-то конкретной страны или доктрины, а против голода, бедности, отчаяния и хаоса. Ее целью должно стать возрождение работоспособной экономики, чтобы сложились политические и социальные условия, в которых могут существовать свободные институты»[802].

Хотя в основе Европейской программы восстановления лежала борьба с угрозой коммунизма, Маршалл ни словом не обмолвился ни о коммунизме, ни о Советском Союзе. В секретном меморандуме, подготовленном месяцем ранее, Джордж Кеннан советовал ему ни в коем случае не поддерживать распространенное среди американцев мнение, будто «усилия по восстановлению эффективной экономики… не прилагались бы администрацией, не будь коммунистической угрозы»[803]. Упорное стремление Кеннана замаскировать геоэкономический «фундамент» новой политики США (даже в период, по сути, максимального преобладания геоэкономического мышления в стратегии Америки) показывает, сколь редко геоэкономические мотивы признавались публично, – и объясняет, кстати, почему концептуальные основы геоэкономики с таким трудом находят публичное признание в Соединенных Штатах, даже когда геоэкономические факторы выступают драйверами политики.

Чиновники администрации Трумэна, включая Кеннана, понимали, конечно, геоэкономические цели плана Маршалла. В своем секретном меморандуме Кеннан утверждал, что «американские усилия по оказанию помощи Европе» следует направлять на устранение «экономической растерянности, которая делает европейское общество уязвимым перед различными тоталитарными движениями и на которую ныне опирается русский коммунизм»[804]. В октябре того же года заместитель госсекретаря Роберт Ловетт предупреждал, что страны Западной Европы «покорятся СССР», если план Маршалла не будет реализован[805]. 22 августа 1949 года президент Трумэн заметил, что «программы военной помощи и программа восстановления Европы являются составными частями общей политики. Восстановление экономики и оборона неразрывно связаны… Экономическое восстановление замедлится при широком распространении навязчивого страха военной агрессии»[806]. Кеннан считал, что США не нужно превращать западноевропейские страны в своих сателлитов, а следует «развивать на евразийском континенте самостоятельность, и как можно быстрее, чтобы снять с наших плеч бремя двухполярности. На мой взгляд, основное преимущество плана Маршалла заключается в том, что он позволяет преодолеть этот барьер»[807].

Приблизительно в то же время США договорились с европейскими союзниками о введении совместного эмбарго против Советского Союза. Реализуемая посредством Координационного комитета (КоКом), эта инициатива первоначально предусматривала запрет экспортировать в СССР около 130 товаров, признанных стратегическими. Но совокупность факторов – победа китайских коммунистов над Чан Кайши, успешное испытание советского атомного оружия в 1949 году, переход Вашингтона к более жесткой стратегии «сдерживания» (во многом основанной на идеях Кеннана) и развязывание войны на Корейском полуострове в июне 1950 года – побудили КоКом расширить введенное эмбарго. Преодолев возражения Европы, США распространили это эмбарго на Китай и расширили список запрещенных товаров, включив в него не только стратегические, но и значимые экономически позиции («конкретные элементы в ключевых отраслях промышленности, обладающие значительным военным потенциалом»[808]).

Какие бы опасения по поводу холодной войны ни возникали к январю 1953 года, многие из них развеялись в июле. В январе Эйзенхауэр сменил Трумэна на посту президента (это была первая смена руководства США в период холодной войны); в марте умер Сталин, а в июле Корейская война завершилась созданием демилитаризованной зоны. Осознав коренное изменение стратегического ландшафта, американские внешнеполитические стратеги (именно внешняя политика продолжала определять торговлю между Востоком и Западом) тоже поспешили изменить курс на противоположный. Президент Эйзенхауэр занял свой пост как приверженец идеи получения относительной прибыли от торговли с Востоком, и эта перспектива требовала от него смягчить условия эмбарго. Спустя восемь месяцев Эйзенхауэр учредил Комиссию по внешней экономической политике, поручив ей следующую задачу: «Национальные интересы в области внешнеэкономической политики очевидны. Нужно получить… максимально высокий доход от торговли и наиболее эффективно использовать капиталы и ресурсы. Тот факт, что данные успехи будут способствовать укреплению наших военных союзов, лишь подчеркивает важность этих мер. Сила союзников имеет решающее значение для безопасности нашей страны»[809].

Эйзенхауэр добился своего. В 1953–1954 годах КоКом сократил количество «запретных» позиций для Советского Союза на 50 процентов. Зато китайский список остался неизменным – отчасти вследствие желания оказать максимум давления на Китай в ходе Корейской войны, а отчасти вследствие компромисса с оппонентами Эйзенхауэра, сопротивлявшимися его планам по расширению торговли между Востоком и Западом.