Наложницы ненависти - Вадим Панов

Гарки! На облаченных в черное воинов Сантьяги люды смотрели с восхищением и обожанием. Их своевременный удар прибавил сил всем: и опытным ветеранам, и сопливым новобранцам, боевым магам и ополченцам, раненым и уставшим. Дружинники позабыли о бесконечных штурмах гиперборейцев, о потерях и поражениях, о тоскливой безысходности, с которой они выходили на последний бой.

Гарки! Спасители! Герои!!

Почти разгромленная армия Зеленого Дома воспряла духом и бросилась на деморализованных рыцарей. Дочери Журавля и их воевода, барон Мечеслав и его дружинники, они летели на крыльях удачи, и остановить их порыв было невозможно. Их можно было только убить.

— Это победа! Победа!! — Милана оттолкнула еще одного поверженного врага и радостно вскинула покрытую кровью секиру. — Победа!!!

А в голове королевы Всеславы, наблюдающей за стремительно переменившимся ходом битвы, почему-то вертелась старинная поговорка: «Если волк съел твоего врага, это еще не значит, что он стал твоим другом».

* * *

— Это разгром! — Теодор ле Ман перевел взгляд на мастера войны. — Разгром!!

— Резерв атакован!

— Саламандры побежали!

— Рыцари Мечей успели перегруппироваться и теперь отходят на север! Их атакуют масаны!

— Магистр Драконов убит! Мы прижаты к южной стене дворца! Что делать?

Панические крики наблюдателей, вопли из командной радиостанции… Что нового они могли сказать? Стоящие у штабной палатки лидеры видели все сами.

— Что будем делать, мастер? — Руки ле Мана дрожали. Гюнтер молчал. Молчал, в ужасе глядя, как гибнет в стальных тисках блестящая гвардия, как падают упрямые Драконы, как бегут Саламандры. Гюнтер молчал, а в его глазах все ярче и ярче вспыхивали языки золотого пламени.

— Все в атаку! — прохрипел он наконец. — Мы победим! Передайте приказ резерву: немедленно уничтожить гарок! Во славу великой Чуди!

— Мастер войны лично возглавит атаку? — спросил Теодор. — Мастер…

Ле Ман обернулся: Гюнтер Шайне, мастер войны и капитан гвардии, торопливо шагнул в вихрь портала. Губы Теодора скривила презрительная усмешка. Рыцарь перевел взгляд на приближающихся к штабной палатке гарок, снова усмехнулся и потянул из ножен меч.

Замок, штаб-квартира Великого Дома Чудь.

Москва, проспект Вернадского, 5 августа, воскресенье, 01:25

— Мне нужны войска! Дай мне армию!! — Гюнтер разорвал воротник роскошного бордового камзола. — Мне нужны солдаты!

— У тебя была армия! — рявкнул Леонард. — Куда ты ее дел?

— О чем ты говоришь, старый дурак? — взвился Шайне. — Жалкая кучка трусов и неудачников! Дай мне настоящую армию! Великую армию! И ты увидишь величие моего гения!

Де Сент-Каре судорожно сжал жезл и покачал головой:

— Ты безумен…

— Ты сам безумен, старик! Ты мерзавец!! Ты подставил меня!! — Гюнтер обхватил голову руками. — Я должен взять Зеленый Дом! Я обязательно должен взять Зеленый Дом! Я стану самым великим магистром в истории Ордена! Дай мне армию! Дай!!

— Где ведьмы? Где гиперборейские ведьмы?

— Не знаю…

Леонард в бешенстве вскочил с трона:

— Куда ушли гиперборейцы из-под Бастиона?

— Не знаю…

— Ты отвечал за боевые действия…

— Будь ты проклят, — простонал Шайне. — Зачем тебе ведьмы? Ты старый, ты не сможешь доставить им удовольствия. — Он громко расхохотался. — Я не стану делиться своими наложницами с вонючим стариком. Твое время прошло! Дай мне армию!! Я должен взять Зеленый Дом!!

Де Сент-Каре подскочил к Гюнтеру, взмахнул жезлом, но остановился. Солнцезащитные очки слетели с носа Шайне, и старик оторопело уставился в золотые глаза капитана своей гвардии.

— Ты?..

— Тайный Город еще познает величие моей власти…

— Ты принимаешь Золотой Корень! — Леонард покачнулся. — Какой же я идиот! Ты принимаешь Золотой Корень!

Шайне устало опустился на одно колено, вытащил из кармана пипетку и поднес ее к глазам:

— Когда я стану великим магистром, я пощажу тебя, старик…

Руки капитана гвардии дрожали. Де Сент-Каре с омерзением посмотрел на Гюнтера, вышел из зала и жестом подозвал к себе адъютанта:

— Немедленно найти гиперборейских ведьм! Объявить тревогу! Возможно, гарки пойдут на штурм Замка. Разыщите Теодора ле Мана и…

— Повелитель, — адъютант замялся. Великий магистр резко вскинул голову:

— Что случилось?

Из-за дверей доносился истеричный хохот сходящего с ума Гюнтера. Молодой рыцарь опустил глаза:

— Горностаи у ворот.

Им никто не мешал войти в Замок.

Никто не мог и никто не хотел мешать им войти в штаб-квартиру Великого Дома Чудь. Никто не смел оспаривать их право быть со своей семьей. Остатки Горностаев, измученные рыцари в помятых и порубленных доспехах, молчаливые хваны и Франц, мрачный и полный решимости разрубить запутанный узел. Они вошли в Замок не победителями, они вошли в Замок как свои, как сыновья, ушедшие после глубокой ссоры, но вернувшиеся домой, потому что больше им некуда идти и некуда возвращаться. В полной тишине, не обнажая оружия, они прошли к центральной башне штаб-квартиры и остановились, ловя на себе взгляды обитателей Замка.

Де Гир гордо поднял голову:

— Найдется ли здесь хоть кто-нибудь, кто скажет, что мы были не правы?

— Ты должен был сражаться под стенами Зеленого Дома, — угрюмо бросил кто-то из толпы.

— Я должен был умереть еще до этого, — спокойно ответил Франц. — И вы это знаете.

— Де Гир видел, что разгром неизбежен, и предупреждал нас!

Все головы повернулись в сторону говорившего. Нельсон Бард, магистр Мечей. Он вышел из портала, поддерживаемый двумя рыцарями, левая рука плетью висит вдоль тела, шлема нет, голова наспех перевязана. За ним тянулись Мечи. Появилось еще несколько порталов, из которых торопливо выскакивали все новые и новые чуды, остатки блестящей армии, посланной на покорение Зеленого Дома. Жалкие остатки.

— Франц предвидел катастрофу! — продолжил Бард. — Он выступал против войны! Против союза с тварями Кадаф! И поэтому Леонард приказал убить его! — Нельсон оттолкнул поддерживавших его рыцарей, шатаясь, подошел к де Гиру и протянул ему свой меч. — Кто посмеет обвинить его в трусости или предательстве, тот обвинит всех Мечей!

«Хитро, умно, а главное, очень вовремя», — Себастьян де Лок одобрительно улыбнулся расторопности главного Меча. Но улыбнулся глубоко в душе, на бесстрастном лице магистра Горностаев не отразилось ничего, что не соответствовало бы напряженности момента.