Женщины могут все - Нора Робертс

— Когда папа учился в университете, он играл в бейсбол, — сказала ей Мадди.

— В самом деле? Еще один скрытый талант. И как получалось?

— Отлично. Я был капитаном команды.

— Ага. И так боялся потерять форму, что даже с девушками не встречался, — вставил Тео и легко увернулся от шутливого свинга Дэвида.

— Много вы знаете… Я вообще был домоседом… — Он осекся. — Но это к делу не относится. Так что скажу одно: обед был потрясающий. Благодарю от себя лично и от лица двух моих обжор.

— Пожалуйста. Но что касается двух обжор, то им досталось очень немного. Переедание вредно.

— Ничего, у меня хороший обмен веществ, — сказал он, когда Пилар поднялась.

— Так все говорят.

— О нет. — Она начала собирать тарелки, но Дэвид положил ладонь на ее руку. — Первое домашнее правило. Кто готовит, тот не моет посуду.

— Понятно. Что ж, раз так, я подчиняюсь. — Она протянула тарелку Дэвиду. — Пожалуйста.

— Второе домашнее правило, — сказал он, заставив Тео расхохотаться. — К отцу это не относится. Тео и Мадди с удовольствием уберут со стола.

— Насчет удовольствия — это метафора… — Мадди подавила зевок. — А ты что будешь делать?

— Собираюсь переваривать этот великолепный обед во время небольшой прогулки с шеф-поваром. — Проверяя реакцию детей, он наклонился и нежно поцеловал Пилар. — Как, подходит?

— Не смею возражать.

Они вышли из флигеля. Стоял чудесный весенний вечер.

— Ответственное поручение. Сумеют ли два подростка оправдать твое доверие?

— Ничего, пусть закаляются. К тому же у них будет время обсудить, как ловко я выманил тебя на улицу, чтобы поцеловать.

— Значит, ты меня выманил?

— Конечно. — Он привлек Пилар к себе, заставил поднять лицо и поцеловал. Пилар тихо, блаженно вздохнула, и от этого простого звука Дэвида бросило в дрожь. — В последнее время нам редко удавалось побыть вместе.

— Да. Столько всего произошло… — Пилар положила голову ему на плечо. — Я не отходила от Софии. Ничего не могла с собой поделать. Думала о том, что на нее напали в собственном доме. Входили в ее спальню, в мою, в мамину… По ночам я лежала и прислушивалась к звукам. Ничего подобного до сих пор не было.

— Иногда я просыпался, подходил к окну и видел, что у тебя горит свет. Я хотел тебя успокоить, но понимал, что это бесполезно. Пока дело не закончится, мы все не найдем себе места.

— Знаешь, когда я смотрю в окно и вижу у тебя свет, мне становится легче. Приятно знать, что ты близко.

— Пилар… — Дэвид слегка отстранился и прижался лбом к ее лбу. — Есть проблемы в итальянском офисе. Некоторые расхождения в данных, выявившиеся во время аудита. Думаю, мне придется улететь на несколько дней. Но очень не хочется. — Он оглянулся и посмотрел на ярко освещенное окно кухни.

— Пока тебя не будет, дети поживут на вилле. Мы позаботимся о них. Так что можешь не беспокоиться.

— Да. — Тереза уже решила, что на время командировки Тео и Мадди переселятся на виллу. Но он все равно будет беспокоиться. И не только о детях. — Но дело не в этом. Мне не хочется расставаться с тобой. Давай полетим вместе.

— Ох, Дэвид… — При этой мысли Пилар охватило возбуждение. Итальянская весна, благоухающие ночи, любовь… Как чудесно, что ее жизнь изменилась и сделала такое возможным! — Я бы с радостью, но не получится. Сейчас я не смогу оставить мать. А ты быстрее закончишь свои дела, если будешь знать, что я здесь, с твоими детьми.

— Тебе нравится быть рассудительной?

— Нет, не нравится, — мягко ответила Пилар. — Я бы с удовольствием согласилась. Полетела бы с тобой… — Вновь почувствовала бы себя молодой, глупой и восхитительно счастливой, мысленно закончила она. — Занималась бы с тобой любовью на одной из огромных старых кроватей castello. Вечерами убегала бы в Венецию, танцевала на. piazza, тайком целовалась с тобой в тени мостов… Пригласи меня еще раз. — Она повернулась к нему. — Еще раз, когда все кончится. Я соглашусь.

«Что-то изменилось. Она стала другой. Более свободной», — понял Каттер. Это делало ее еще желаннее.

— А почему не сейчас? Когда все кончится, я приглашаю тебя в Венецию.

— Да. — Она сжала его руки. — Я люблю тебя, Дэвид. Он застыл на месте.

— Что ты сказала?

— Я люблю тебя. Я понимаю, все произошло слишком быстро, но ничего не могу с собой поделать. И не хочу.

— Я не об этом. Просто мне хотелось услышать это от тебя еще раз. Это чудесно. Просто чудесно. — Он обнял ее, поднял и закружил в воздухе. — Я ошибся. По моим расчетам выходило, что ты полюбишь меня только через два месяца.

Дэвид покрыл поцелуями ее лицо.

— Мне было очень трудно, — продолжал он. — Потому что я уже любил тебя. Я должен был знать, что ты не заставишь меня так долго страдать.

Пилар прижалась щекой к его щеке. Она могла любить. Ее сердце таяло от радости. И от счастья быть любимой.

— Что ты сказал?

— Я повторю. — Он слегка отстранил ее. — Я люблю тебя, Пилар. Я полюбил тебя с первого взгляда. Хватило одного взгляда, чтобы я поверил в будущее. — Дэвид снова привлек ее к себе, и на этот раз его поцелуй оказался нежным. — Ты моя.

Венеция была женщиной элегантного возраста, la bella donna, чувственной и таинственной. Чтобы влюбиться в нее, тоже достаточно было первого взгляда. Зрелище дворцов вдоль Канале Гранде, побитых временем и выцветших, как старые маскарадные костюмы, разжигало кровь. Яркий солнечный свет омывал столицу Адриатики и терялся в ее сладострастных изгибах, как заблудившийся путник.

Это был город с женственным и лукавым сердцем, венами которого были глубокие каналы с темной водой.

В таком городе нельзя было тратить время на встречи с адвокатами и бухгалтерами. Офис из стекла и бетона, за стенами которого пела нежная обольстительница-весна, начинал казаться тюрьмой.

Дэвид тщетно напоминал себе, что Венеция испокон веков стояла на торговле. Тщетно уговаривал себя, что даже в этот час ее кривые улочки и мосты заполнены туристами, транжирящими свои пластиковые карточки в бесчисленных лавочках с обманчиво убогой внешностью. Ему все равно хотелось оказаться среди них.

Он волей-неволей представлял себе, что бродит по этим древним улицам вместе с Пилар и покупает ей какую-нибудь забавную безделушку, над которой они будут смеяться спустя годы. Представлял себе, что следит за Тео, лопающим мороженое, или прислушивается к болтовне Мадди, засыпающей какого-нибудь несчастного гондольера вопросами об истории и устройстве каналов.

Он тосковал по семье. Тосковал по своей возлюбленной. Несмотря на то, что расстался с ней неполных шестьдесят восемь часов назад.