Я горд, что русский генерал - Леонид Ивашов

Российской делегации удалось в ходе переговоров сбросить ущербные положения прежнего СНВ-1, что стало неприятным сюрпризом для американцев, упростить логику договора (например, стороны ограничивают общее число носителей, а не по каждому из типов носителей, как ранее), привязать стратегические ядерные вооружения к национальной территории, запретить размещение средств ПРО в шахтах и на подводных лодках, где ранее размещались стратегические наступательные ракеты. Есть и другие позитивные моменты в тексте Договора. Но остановить развитие американской ПРО и наращивание арсенала обычных высокоточных стратегических средств не удалось, да, собственно говоря, сделать это было невозможно. Американский конгресс в ходе переговоров принял закон, в котором четко было зафиксировано: сокращение стратегических наступательных средств не ограничивает развертывание оборонительных систем. Р. Гейтс на специально созванной пресс-конференции заявил: «…Теперь вместо перехвата нескольких отдельных ракет речь идет о том, чтобы создать систему, способную нейтрализовать СОТНИ баллистических ракет, могущих прилететь с территории враждебных государств». Откуда могут прилететь сотни ракет, гадать не стоит: только со стороны России. Почему США «насмерть» стоят за наращивание класса высокоточных крылатых ракет и ПРО?

Попытаемся проникнуть в суть изменений американской военно-политической стратегии.

2002 год. Дж. Буш создает комиссию для подготовки «ядерного обзора». В докладе комиссии делаются выводы:

• новая Россия не является более серьезной ядерной угрозой для США;

• американское стратегическое ядерное оружие не является эффективным средством политической стратегии США в сфере безопасности; оно не может защитить Америку от террористических угроз, не служит целям давления на государства-«изгои»;

• содержание стратегических ядерных сил требует значительных финансовых расходов, не отвечая критерию «эффективность – стоимость».

В результате бурного обсуждения ядерного обзора принимается решение о сокращении расходов на содержание и развитие стратегических ядерных сил и увеличении расходов на развитие обычных средств нового поколения. В качестве компромисса со сторонниками ядерных вооружений и теми, кто видит в России и Китае ядерную угрозу, принимается решение о выходе из Договора ПРО-72 и развертывании глобальной системы стратегической противоракетной обороны. В 2003 году Дж. Буш утверждает Концепцию «Быстрого глобального удара», и США официально выходят из Договора ПРО-72. Создается Главное ударное командование США, в его состав планируется передать 450 установок из стратегических ядерных сил, модернизировав их в высокоточные средства с обычными боезарядами. Начинаются работы по переоборудованию четырех самых крупных подводных лодок типа «Огайо» под крылатые ракеты. Вместо 24 БРПЛ «Трайдент-2» на лодках устанавливается по 160 КРМБ «модернизированный Томагавк». БРПЛ «Трайдент-2» модернизируются под обычную высокоточную глубоко проникающую боеголовку. Одновременно активизируются работы по созданию стратегических крылатых ракет нового класса (дальность до 6000 км, скорость -6 махов). Реализуется масштабная программа развертывания 1400 объектов стратегической ПРО.

Концепция «Быстрого глобального удара» (БГУ) предполагает нанесение мощного концентрированного удара несколькими тысячами высокоточных ударных средств по государству-цели в течении 2–4 часов, уничтожение важнейших объектов, определяющих стратегическую устойчивость государства, и принуждение его к капитуляции. Концепция БГУ стала идеей фикс администрации Дж. Буша, в качестве таковой она перекочевала в администрацию Б. Обамы. Так что прагматики-американцы пришли к рациональному выводу: зачем тратить большие деньги на вооружения, которые нельзя применить (в силу как возможности получить ответный удар, так и радиационного заражения больших пространств). Проблему Югославии и Ирака решали не ядерные, а обычные средства поражения.

Причем решающую роль в операциях сыграли именно высокоточные крылатые ракеты и авиабомбы.

Реализация концепции БГУ позволяет американцам оторваться в военно-техническом отношении от всех других стран мира и стать глобальным военным монополистом. То есть превратиться в силового диктатора современного мира. На всякий случай США страхуются от удара возмездия со стороны России и Китая развертыванием системы стратегической ПРО. Чтобы удешевить решение вышеназванных задач, администрация Б. Обамы раскручивает «голубиную» антиядерную программу. В целях форсирования новой политической стратегии безопасности, а точнее будет назвать ее политикой абсолютной безнаказанности, США стремительно взращивают военные расходы, превращают НАТО в планетарного жандарма. И параллельно распинаются о всеобщем безъядерном мире, одновременно планируют «учения с боевой стрельбой» на территории Ирана с целью проверки эффективности концепции «Быстрого глобального удара». Такое вот миролюбие по-американски.

Что касается Договора СНВ-3, то он логично вписывается в новую американскую ядерную доктрину. Нужен ли договор России? Однозначно ответить, не зная, что в голове у кремлевских сидельцев, трудно. В условиях, когда высшее чиновничество превратилось в класс собственников-олигархов и хранит «непосильным трудом» нажитые капиталы на Западе, нацеливать ракеты на банки, где хранятся их деньги, на территории, где куплена недвижимость, руководство страны не будет. Поэтому, как только Б. Обама выдвинул идею нового договора СНВ, Кремль, ни минуты не сомневаясь, подхватил ее и даже выдвинул встречный план: сократить более чем на треть имеющийся у России стратегический ядерный арсенал (608 носителей, способных нести около 2700 ядерных боезарядов). Но мощная информационно-общественная оппозиция подобным планам и честная ответственная работа российской делегации на переговорах, при конструктивной поддержке МИДа РФ, не позволили осуществиться худшим намерениям. И в результате мы не только не должны сокращать свои носители, но должны их почти на треть нарастить в рамках нового договора. Но, тем не менее, договор – это всего лишь бумага. В ней зафиксированы американские программы трансформации военно-политической стратегии США. И есть уверенность, что Вашингтон при любой президентской администрации будет настойчиво их реализовывать. Для российской стороны серьезной проблемой станет наполнение материальной основой даже минимальных параметров договора. Поэтому «историчность» подписанного в Праге документа вызывает определенные сомнения. Но политическое звучание договора для России несомненно: даже обсуждение с США «на равных» проблемы СЯС уже повысило геополитический статус России. Других проблем, где мы были бы равны с американцами, не существует: мы с ними в разных весовых категориях.

Подписанный 8 апреля 2010 г. в Праге договор – это дипломатический успех российской внешней политики, лишь теоретически влияющий на безопасность России. Решающее значение будет иметь его реальное наполнение. Сумеет ли российская сторона выйти на уровень 800 (700 + 100) носителей, способный пока прорвать американскую ПРО, воссоздать систему предупреждения о ракетном нападении, защитить систему управления СЯС от радиоэлектронного подавления? И, наконец, хватит ли у власти политической воли серьезно заняться комплексным укреплением военной безопасности страны, а не ее распродажей?