Дефолт совести - Александр Смоленский

– Я не хотел бы, чтобы ты считала, будто твой старый дед скрывает от тебя какую-то страшную тайну... – Холмов тяжёло вздохнул. – Этот треклятый кредит действительно существовал.

– А я знаю. Об этом во всех газетах пишут...

– Пишут, но не знают, что именно эти средства должны были помочь активизировать рыночные реформы в стране. Но меня, как у вас сейчас принято говорить, «кинули». Я этих денег даже в глаза не видел. Как поступили в нацбанк, так и растворились в пространстве.

Алёна заметила, что дед сильно разволновался, лицо его побагровело, а это означало, что у него резко подскочило давление.

– Дедуля, умоляю, ты только не нервничай. Давай отложим этот разговор до лучших времён.

– Нет, Лёленька, потом я, может, и не решусь.

Холмов присел на постели и стал нежно гладить внучку по длинным, слегка вьющимся волосам.

– Знаешь, что самое главное? Веришь, нет? Я никогда не желал и не стремился разрушить СССР! Напротив, я всеми силами пытался остановить этот развал. Но, увы, было уже поздно. Процесс уже пошёл.

– А с чего всё-таки пошёл этот самый процесс? – шутливо поинтересовалась Алёна. – Неужели никто из тогдашнего руководства страны этого не понимал?

– Кое-кто понимал, но молчал. А я, дурак, полез на передовую. Хотя, если быть честным, меня здорово «сделали», – с горечью усмехнулся Холмов. – Причём с подачи моих личных друзей, с подачи той же баронессы, которая сейчас так мило здесь улыбалась.

– Дед, договаривай уж, коль начал, – нахмурившись, потребовала Алёна.

– Эх, была не была! Семь бед, один ответ! – неожиданно воскликнул больной. – Ты не представляешь, внученька, как трудно столько лет носить в себе тайну, которой сам стыдишься!

Холмов подробно поведал Алёне о том, как в 1984 году впервые отправился с женой с визитом в Лондон. И что потом произошло.

– И ты согласился стать членом тайной организации, которая была и наверняка остаётся врагом России? – отрешённо спросила она, когда дед закончил рассказ. – Как ты мог? А я ещё думала, что это всё бредни, когда слышала разговоры о существовании некоего тайного мирового правительства.

– Каюсь, внученька, каюсь. Хотя, когда всё понял, попытался что-то реальное сделать. Провёл референдум и чётко дал там, на Западе, понять, что намерен сохранить великую державу... Но от меня тут же отвернулись. Мол, не оправдал надежды. Словом, не на ту лошадку поставили. И сделали ставку на Уралова. А в знак прежних заслуг перед западной демократией помогли создать фонд моего имени.

– Понятно. Ты, значит, и пенсию от них получаешь, – презрительно улыбнувшись, бросила Алёна.

– Не говори глупости, внучка.

Холмов сильно разволновался и, вскочив на ноги, босиком забегал по полу.

– Дедуля, ну какой, скажи, сейчас прок в твоём самобичевании? Что было, то прошло. История всё равно тебя не забудет...

Алёна пыталась хоть как-то сбить у деда накал страстей, но судя по всему, того уже было не остановить.

– Это покаяние, а не самобичевание, – махнул рукой Холмов. – Пойми, внучка. Ко всему, что стало происходить после моего ухода из власти, ко всем этим безобразиям вольно или невольно, прямо или косвенно приложил руку твой дед! Как жить с этим? – Холмов с силой ударил рукой по стеклянному столику, на котором были разложены лекарства. Однако, как ни странно, стекло не разбилось.

Оба долго молчали, как бы остывая от нахлынувших эмоций.

– Ах да, совсем забыл, – присев на кровать, произнёс больной. – Мне необходимо вместе с Маргарет на два дня слетать в США. Там запланированы мои лекции...

– Что ты опять сочиняшь, дед? Какие там лекции? Тебе здесь их отменили, а ты собрался лететь через океан, чтобы читать их в США. – Алёна покачала головой. – Что, большой босс вызывает, да?

– Ничего от тебя не скроешь, Лёленька, – улыбнувшись, уставшим голосом произнёс Холмов. – Да, вызывает. – Он нежно поцеловал девушку в лобик.

– Дедуля, а знаешь, вчера ночью, когда ты ещё был без сознания, меня впервые в жизни посетила муза, и я написала стихи, посвящённые тебе. Помнишь, ты спрашивал о правде и лжи? Я постаралась найти ответ. Хочешь, прочитаю?

– Ещё спрашиваешь?! – Холмов внимательно посмотрел на внучку. – Я, наверное, единственный из бывших лидеров СССР, кому никогда ещё не посвящали стихов...

Ложь иногда бывает во благо,

А правда всегда во вред.

Наивен и глуп мудрец бедолага,

Кто истины тайну выносит на свет.

Он тут же становится лёгкой добычей,

Мишенью отравленных стрел

И криков обидных толпы многоликой —

Как правду поведать посмел?!

С правдою трудно поспорить. Но можно.

Спорить же с ложью – сизифов труд.

Она многолика, хитра и безбожна,

А правда всегда голышом на виду.

– Замечательно! Спасибо тебе, внученька! Эти строки точно про меня... Дед крепко поцеловал девушку и прослезился.

Поздним дождливым вечером личный самолёт голландского магната доставил Зоммера в Страсбург. Ему хотелось как можно скорее поделиться новостями с Фроловым. С пугающей откровенностью Майер ясно дал понять, что времени на размышления не более недели. А что потом – вопрос вопросов. Хотя ничего нет хуже любой недосказанности. И как назло, Павел упорно не отвечает на звонки. Проклятие! Не случилось ли чего? Он-то ещё не знает, что на кону десять миллионов! Что ни говори, всё-таки странно. Если Майер и его таинственные друзья столь могущественны и всесильны, то почему они готовы выложить десять миллионов евро только ради того, чтобы они отозвали иск? Проще убить. И концы в воду. Впрочем, может, хотят всё сделать чисто, мол, пусть эти дураки отзовут иск, Фролов вылечит Блейка, тогда и уберут тихонько. Точно! Их не оставят в живых. Слишком уж велики ставки.

От этих навязчивых мыслей, больше похожих на фантазии, голова адвоката шла кругом.

Дверь ему открыла заспанная, шатающаяся из стороны в сторону как лунатик мадам Лурье. Приложив морщинистые руки ко лбу, она сначала долго всматривалась в фигуру столь позднего гостя, пока, наконец, не признала Зоммера.

– Откуда вы в такое время?! – воскликнула мадам, ёжась от холода и запахиваясь плотнее в домашний халат.

– Из столицы туманного Альбиона! – ответил Курт и невольно улыбнулся, ибо понял, сколь двусмысленно и смешно прозвучал его ответ. Город застилал густой непроглядный туман. – Мадам Лурье, я хочу подняться к мсье Фролову. Он дома? – со слабой надеждой спросил Зоммер.