Валлийская колдунья - Патриция Грассо

– Одо и Хью лишили девственности твоих кузин, – сообщила Кили. – Конечно же, мы заставим их жениться, как только ты вернешься домой. Мой младший брат, кажется, решил обесчестить всех девушек в округе. Если ты по воле королевы надолго задержишься здесь, в твоей усадьбе не останется ни одной девственницы.

– Генри в этом отношении очень похож на меня, – заявил Ричард, поддразнивая жену. – Но мои вольные деньки закончились. Впрочем, я об этом ничуть не жалею.

Погладив жену по округлившемуся животу, Ричард добавил:

– Я молю Бога, чтобы вернуться домой до родов.

– Елизавета освободит тебя ровно через месяц, – завила Кили.

– Что ты сказала? – удивленно спросил Ричард.

– Богиня открыла, что мы снова будем вместе, когда загорятся белтейнские костры, – объяснила Кили. – А это произойдет первого мая.

Ричард, законченный скептик, решил все свести к шутке. Галантно поцеловав Кили руку, он промолвил:

– Теперь, когда ты мне об этом сказала, я чувствую себя намного лучше, дорогая. А сейчас пойдем, я хочу тебе кое-что показать.

Поднявшись с кровати, Ричард протянул Кили руку и, когда та встала, подвел ее к стене рядом с камином.

– Посмотри, что я сделал, – сказал Ричард, показывая на слова, высеченные на каменной стене. – Я увековечил наши имена.

Подойдя поближе, Кили увидела два слова: «Кили» и «Ричард». Посмотрев на мужа, она улыбнулась. Их имена останутся здесь навечно, даже когда их самих не станет.

– Мы здесь не одни, у нас отличная компания, – добавил он. – Посмотри!

Кили прочитала вырезанные на камне имена Джейн и Гилфорд.

– Кто они? – спросила Кили.

– Джейн Грей десять дней сидела на английском троне, – ответил Ричард. – А Гилфорд Дадли, брат ныне здравствующего графа Лестера, был ее мужем. Они вместе правили Англией в течение десяти дней, пока Мария Тюдор вместе со своей армией не положила этому конец. Гилфорд Дадли сидел в этом помещении, ожидая казни. Топор палача отрубил ему голову.

– А что произошло с Джейн?

– Она взошла на эшафот вслед за мужем.

На глазах Кили выступили слезы. Ричард обнял ее и ласково погладил по спине.

– Я глупо поступил, рассказав тебе эту грустную историю, – заявил он. – Клянусь, что мне не грозит никакая опасность.

Внезапно раздался стук в дверь.

– Мне очень жаль, дитя мое, – услышали они голос герцога Ладлоу, – но ты должна собираться, мы скоро уезжаем.

– Дайте нам еще пять минут, – попросил Ричард. Спрятав лицо на груди мужа, Кили тихо заплакала.

– Хочешь, я помогу тебе одеться? – спросил он, целуя ее. Кили покачала головой и попыталась взять себя в руки.

Ей хотелось, чтобы в минуту расставания Ричард запомнил ее веселой и счастливой.

– Если ты начнешь меня одевать, мы не выйдем из этой комнаты пять лет, – пошутила она, безмятежно улыбаясь мужу.

Ричард засмеялся, радуясь, что хорошее настроение вернулось к жене. Он знал, что печаль и скорбь беременной женщины могут повлиять на здоровье ребенка.

Когда они спустились на второй ярус, Ричард, обратившись к констеблю, спросил:

– Можно, я провожу гостей?

Кингстон заметил заплаканное лицо Кили, и ему стало жаль влюбленных.

– Я пойду вместе с вами, – сказал он.

Спустившись во внутренний дворик, Ричард обнял Кили и страстно поцеловал ее.

– Не забывай, дорогая, когда загорится белтейнский костер, мы снова будем вместе, – сказал он, смахивая слезинки с лица жены. – Запасись терпением, осталось всего несколько недель.

Уже смеркалось. Ричард проводил жену и ее отца, пересекавших внутренний дворик, взглядом. У ворот Кили обернулась и помахала ему рукой.

Ричард хотел уже повернуться и идти, но тут его внимание привлекло какое-то движение у стены дворика. Вглядевшись повнимательнее, Ричард увидел женщину, расхаживавшую перед окнами здания Лефтенентс-Лоджингз. Неожиданно она повернулась к нему лицом и устремила на него взор.

Мурашки побежали по спине Ричарда, но он не мог отвести от нее взгляда. Ричард узнал женщину, портрет которой висел в Большой галерее Ричмондского дворца. Это была мать королевы, Анна Болейн, казненная много лет назад.

И тут Ричард так явственно услышал ее слова, как будто женщина стояла рядом:

– Остерегайся черноволосого кузнеца.

– Алчная тюдоровская сучка!

Услышав из-за двери этот раздраженный возглас, Моргана Толбот, которая уже собиралась постучаться в комнату барона, замерла на месте. Сердитый голос, несомненно, принадлежал барону, но ругань была несвойственна ему. По крайней мере Моргана никогда не слышала, чтобы Уиллис произносил грубые слова.

«Может быть, я зря сюда пришла?» – подумала Моргана. Она собиралась отчитать красавца барона за то, что он не пришел в назначенный час на свидание. В конце концов, Уиллис сам пригласил ее на лодочную прогулку вверх по реке. По его словам, он хотел показать Моргане, как весна преобразила сельский пейзаж. Но теперь…

По всей видимости, Уиллис находился в дурном расположении духа. Но, с другой стороны, Моргана являлась дочерью герцога Ладлоу, в то время как Смайт был обедневшим бароном. Приличный человек прислал бы свои извинения за то, что заставил девушку ждать на пристани на виду у всех прохожих. Разгневанная Моргана забарабанила в дверь кулачком.

– Кто там?! – раздался за дверью грозный рев.

– Моргана.

– Убирайтесь прочь!

Прищурив свои небесно-синие глаза, Моргана с такой яростью взглянула на дверь, как будто именно она обидела ее своей грубостью. Постояв в нерешительности несколько мгновений, она вдруг толкнула ее и переступила порог комнаты Уиллиса.

Стоя спиной к двери, Уиллис собирал свои вещи, складывая их в кожаную сумку. Застегнув ее, он бросил взгляд через плечо на Моргану и, нахмурившись, мрачно сказал:

– Я же сказал, чтобы вы уходили.

– Что случилось? – спросила Моргана. Она впервые видела барона в таком ужасном настроении. Предчувствуя что-то неладное, Моргана не стала приближаться к нему.

– Госпожа Удача отвернулась от меня, но я все еще не теряю надежды склонить ее на свою сторону.

– Не понимаю, – заявила Моргана, чувствуя, как ее все больше охватывает тревога. – Что произошло?

– В этот момент ваш отец плывет вниз по реке, направляясь в Тауэр, чтобы забрать Деверо и отвезти его домой, – сказал Уиллис. – Елизавета смягчила условия заключения для своего дорогого несчастного Мидаса и разрешила содержать его под домашним арестом.