Рикошет - Сандра Браун

— Через пару дней.

— Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо, честное слово. Встал поздно. Пробежался с утра. Разогнал из головы всех тараканов. Тут-то мне и пришла идея снова проверить всех этих парней. Но если тебе кажется, что от этого никакой пользы…

— Я этого не говорила.

— Зато подумала.

— Да нет, я все проверю, — нехотя согласилась она. — Хоть какое-то занятие. Все равно делать больше нечего.

Наверное, она рада, что он так быстро переключился на Савича. Дункану стало стыдно — он ею манипулировал. Но только слегка.

— Хорошо. Начни с Фредди Морриса и прочеши личную информацию. Родители, жены, подружки, друзья. Может, кто-то ночами не спит, мечтает заложить нам Савича.

— Мы с большинством из них уже поговорили сразу после убийств.

— Можно еще разок; расширь список.

— Ладно.

Он притворился, что не замечает ее недовольства.

— И не забудь Чета Роллинза. Того, что убили в тюрьме.

— Дело «Ирландский ручей»?

— Точно.

— Это не наш случай. Расследование проводили в «Джексоне».

— И могли что-нибудь упустить.

— Хорошо. Я проверю, — сказала она. Потом спросила: — А ты в порядке?

— В полном.

— У тебя голос какой-то странный.

— Я зевал. — Он заметил, что Элиза дошла до конца ряда и поворачивает в его сторону. Пора закругляться. — Наверное, вздремну немного, — сказал он Диди. — Не забудь позвонить секретарше Наполи. И сразу сообщи, как только что-то найдешь. Пока.

Он отсоединился, пока Диди не успела еще что-нибудь спросить. И отключил звонок. Если Диди перезвонит, телефон только завибрирует.

Он вышел из бара навстречу Элизе. Заглянул к ней в тележку.

— Нашла все, что нужно?

— Куда ты звонил?

— На работу.

— Зачем?

— Привычка.

— Ты говорил с детективом Боуэн?

— С ее голосовой почтой. Оставил сообщение: отдыхаю, расслабляюсь, отлично провожу время.

— Когда расскажешь, что я жива?

— Когда во всем разберусь. Что ты купила?

Она по-прежнему не сводила глаз с телефона, пристегнутого у него к поясу. Потом криво улыбнулась и ответила:

— Конечно, супермодели из меня не получится, но по крайней мере я буду одета и причесана. Вкусный был лимонад?

— Хочешь?

— Чтобы у меня зубы стали красными? Он вытер рот.

— Правда, что ли?

— Ты похож на Дракулу, — засмеялась она. — Наверное, скоро сойдет.

Он оплатил ее покупки — при этом Дункан старательно не смотрел на трусики и лифчики, проплывавшие мимо него на товарной ленте — и они вернулись на Леди-Айленд. Остановились у палатки на обочине, купили к ужину свежих креветок.

— Воду я кипятить умею, — сказал он, передавая ей в окно пакет.

Вернувшись, отправились гулять. Бродили по узким островным переулкам, жарились на полуденном солнце. Дункан подумал, что хорошо бы им еще за руки взяться. Но брать Элизу за руку он не стал, и она тоже до него не дотронулась.

По возвращении домой она извинилась и пошла в душ. Дункан уселся в тени на ступеньках крыльца и, обливаясь потом, стал убеждать себя, что ему необходимо побыть одному — так лучше сочинять план о том, как поймать Лэрда и Савича. На самом деле он сбежал от звуков льющейся воды, доносившихся из ванной, и образа Элизы, покрытой мыльной пеной.

Она сама вышла к нему, принесла по стакану чая со льдом. От нее сладко пахло мылом. Волосы еще не просохли и торчали во все стороны. У оснований крашеных прядей начинали проглядывать светлые корни. Почувствовав его взгляд, она смущенно потрогала волосы рукой:

— Они отрастут.

— Можешь оставить короткую стрижку. Она такая… — Он уже хотел сказать «сексуальная», но поправился: — Привлекательная.

Она переоделась в обновки — светло-зеленые шорты и белую футболку, под которой слабо очерчивался новый бюстгальтер. Незатейливо. Скромно. Ему хотелось сорвать с нее все до последней нитки. Зубами.

Он резко встал и спросил, нужна ли ей еще ванная. Не нужна, сказала Элиза. Он быстро туда ушел, разделся и залез под душ. На полочке теперь появились крем для бритья в баночке нежного оттенка, розовая бритва, шампунь, кондиционер и увлажняющий гель для душа. С душевого распылителя свисала круглая сетчатая сиреневая мочалка.

— Бабьи причиндалы, — пробормотал Дункан, хватаясь за обычный кусок мыла.

Увы, бабьи причиндалы возбудили его эрекцию. Он даже горячую воду не стал включать.

Когда он вышел из душа, она сидела на диване и смотрела телевизор.

— Что это? — спросил он.

— Канал киноклассики.

— Он черно-белый.

— Ну и что?

— А это кто?

Она удивилась его невежеству:

— Натали Вуд[21], кто же еще.

— А. — Он сел на противоположный конец дивана. — Про что это?

— У них со Стивом Маккуином было свидание на одну ночь. Он его почти не помнит, а она забеременела. Она его находит и просит денег на аборт — это кино снимали тогда, когда аборты были запрещены и их делали тайно. Стив Маккуин пытается достать денег, после долгих приключений собирает нужную сумму и договаривается с врачом. Но когда они приходят в назначенное место — жуткое, холодное, пустое здание, — они не выдерживают.

— И что дальше?

— Она впадает в истерику, начинает кричать. Он — а он ждет ее в коридоре — бросается в кабинет и кричит врачу: «Если тронешь ее — убью!» Обнимает ее и утешает, пока она плачет. Это моя самая любимая сцена. Эта и следующая, когда они едут в такси на заднем сиденье, он обнимает ее одной рукой, а она засыпает у него на плече.

— С ума сойти. — Дункан не сводил с нее глаз.

— Хороший фильм.

— Нет, я про тебя. Как ты все это запомнила? Сколько раз ты его смотрела?

— Раз десять, если не больше. — К удивлению Дункана, Элиза взяла пульт и выключила телевизор.

— Разве ты не хочешь досмотреть до конца?

— Это сказка. У нее счастливый конец.

— Ты не веришь в счастливые концы? Она повернулась к нему:

— А ты?