Мечта империи - Роман Буревой

Но я же запретил! Ты не понимаешь, что это значит! Куда тебя понесло, скажи на милость?!

— Я виделся с Марцией.

— Что? — Кассий решил, что Элий бредит. — Где виделся? Когда?

— Утром. На дороге. Она уехала из Рима. Навсегда. Я ее бросил.

— Что за чушь. Ты бросил ее?

— Да. Она сказала — выбирай. Я уезжаю. Уезжай со мной. Или оставайся. Но без меня. Я остался. Она хотела, чтобы я остался. И чтобы я выбрал. Не она. Так больнее. Это ее немного утешит. Я рад.

Кассий ничего не понимал в этом полубреду. Его поражало, как легко Элий говорит о своей потере. Но то была обманчивая легкость. Боль и легкость — эти два чувства Элий испытывал одновременно. Состояние ни с чем не сравнимое. Души нет. Прошлого нет. Марция потеряна — он помнил об этом каждую секунду. Почему бы после этого не шагать над пропастью, оттолкнув от себя землю? У него кружилась голова. Но он не должен упасть. Надо перейти на другую сторону и начать жить новой жизнью, не похожей на прежнюю.

— Немедленно уезжаем, — сказал медик. — Хотя скорее всего уже поздно и гении устроили нам ловушку. У тебя есть полчаса на сборы. — Кассий пытался скрыть свою досаду, но у него плохо получалось, и он не удержался от упрека: — Мать Летти поручила охранять мне девочку. Я дал слово, что буду заботиться только о ней. И тут же его нарушил. И решил помочь еще и тебе. И вот я наказан за свою самонадеянность.

— Не ругай его, — вмешалась Летти, со смелостью истинно ребячьей, когда любимица уверена, что старшие ни за что ее не накажут, а приятеля-проказника могут высечь за ничтожную провинность. — Он не виноват.

— Не сочти это за попытку оправдаться или за самонадеянность, но я могу спасти Легацию… — Элий протянул девочке руку. — Иди сюда…

В его жесте не было ни тепла, ни нежности — чисто механическое движение. Но Петиция не заметила этого и присела на кровать. Слишком близко. И это не укрылось от глаз Кассия Лентула. Но он уже ничего не понимал в происходящем.

— Петиция, что ты делала перед тем, как попала в аварию? Ты помнишь?

Она нахмурилась, закусила губу, потом приложила палец ко лбу. Она старалась изо всех сил, как прилежная ученица.

— Я что-то написала в книге… в книге… Какой-то учебник по истории Рима… кажется, так. Гений Империи тоже говорил о книге.

«Предсказание должно исполниться!» — всплыла в сознании Элия фраза, подслушанная в мозгу Гэла.

Значит, в книге написано предсказание. Но где она, это проклятая книга, ради которой гении готовы убивать? У матери Легации? В библиотеке? Думай, Элий, ты и так потерял слишком много времени! Не вздумай вновь ошибиться! И вдруг его осенило.

— А где ты попала в аварию?

— Мама говорила, что меня сбила машина недалеко от виллы Фабии, моей бабушки. Я там отдыхала этим летом.

Элию не верилось, что решение наконец нашлось.

— Тогда и книга там. Мы должны туда ехать! Легация в ужасе отпрянула:

— Но там меня обязательно найдут и казнят.

— Тебя никто не казнит, если ты уничтожишь надпись!

Она верила и не верила ему. Неужели так просто спастись? Стереть надпись — и преступления не будет? И приговора тоже? Ее лицо исказилось, она смеялась и плакала одновременно: надежда вернулась так неожиданно. А она уже почти смирилась и приготовилась к смерти и… Спасение! Да, да, она поедет, она сделает все, как велит Элий! Элий спасет ее! Она знала это с самого начала. Летти чмокнула его в щеку, потом в губы и опять в щеку. Она будет жить! Он подарит ей жизнь! Она едва не прыгала от счастья. Элий взял ее за руку.

— Хорошо, что ты со мной, Летти.

— Марция оставила тебя из-за… меня? — Летти льстила себе надеждой, что могла оказаться разлучницей.

Элий отрицательно покачал головой. Марция ничего не делала из-за других.

Ему не было больше места в Риме. Ему вообще нигде не было места. Он обречен и приговорен. Он мог служить императору, а закончит свою жизнь на плахе. Не важно теперь, что его награждали венками и удостаивали почестей. И что он участвовал в триумфе Руфина после победы в Третьей Северной войне. Его семья будет опозорена. Цензоры навсегда внесут его имя в черный список. Никто из рода Икелов не сможет исполнять желания. Даже если ребенок в их роду заболеет и будет находиться при смерти, гладиаторы изыщут благовидный предлог, чтобы отказать в выдаче клейма. Гений смерти отныне станет опекуном рода Икелов. Префект претория пал жертвой чудовищного заговора. Он хотел уничтожить Элия, но в этот момент кто-то убил Цезаря, и всю вину свалили на него. То есть сначала хотели обвинить Элия, но из этого ничего не вышло. И тогда так кстати подвернулось покушение на сенатора, гвардейцы предали Икела и сознались в измене подлинной и в измене мнимой. А колченогий сенатор ускользнул. Этот Вулкан Великого Рима, пародия на истинного бойца, столь любимый чернью, опять обхитрил, ни секунды не хитря, и опять умудрился ускользнуть, не уклоняясь от удара. Икел ненавидел его удивительную силу точно так же, как презирал слабость Цезаря. Ибо сила Элия — это вредная сила, которая не может служить Империи. В ней слишком много индивидуального, личного. Он походил на своего брата. Икел помнил этого юнца-аристократа. Они все в специальной когорте «Нереида» были чем-то похожи друг на друга. Они бредили величием Рима, но не могли ради этого величия нанести удар в спину. Совершенно одинаковые — аристократ Проб и плебейка Юния Вер. Они умерли, не понюхав даже пороху. Им не довелось мучиться от кровавого поноса, страдать от фурункулов и гноящихся ран. Они умерли, никого не убив. Грязь их не коснулась. Они умерли в один день и час. В одну минуту «Нереида» перестала существовать.

Корнелий Икел ждал ночи. Часы ожидания… На что их еще потратить, как не на перечисления пороков своих врагов. Ибо перечислять добродетели друзей бессмысленно — у беглеца и изменника не может быть друзей. С наступлением темноты Корнелий Икел перелезет через стену и удерет. И зачем только Траян Деций заложил эти чудовищные стены, которые спустя двадцать лет окружили город плотным кольцом? Разумеется, император боялся варваров, которые наседали со всех сторон.

Всю жизнь Деций с ними воевал и всю жизнь их боялся.

Великий Деций, которому пожаловали имя Траяна за заслуги перед Империей. Гладиаторы в его время сражались за великие цели. Победа Бешеного даровала Риму прекращение эпидемии чумы. Успех Германца — выздоровление Гостилиана Цезаря. Все славили императора и забывали об умирающих на арене гладиаторах. В те дни они сражались боевым оружием и погибали ради величия Рима. Человеческие жертвоприношения — не во имя богов, во имя людей. Лишь много лет спустя Рим стал так могуч, что перестал желать побед на арене и предпочитал решать исход войны на полях сражений. И перестал требовать крови, и стал восхищаться одним умением побеждать. Но кровь все равно проливалась время от времени. Икел сидел в императорской ложе, когда Хлор отрубил Элию ноги. Почему Элий не умер тогда на благо Рима? Тогда все бы разрешилось так просто!