Дневник из преисподней - Ирина Гордеева

— Год назад я и Дэниэль похоронили тебя, Лиина. Встретив Суари, я решил, что прошлое было сном. Увидев знакомый браслет, я понял, что только ты — единственно настоящая в моей жизни. Если это любовь, то я люблю тебя и всегда тебя любил…

Его голос проникал в меня, разгоняя тоску, страх и безнадежность. Я утопала в его глазах, и сети их волокли меня на самое дно, лишая сил и возможности сопротивляться. Ледяной холод в душе таял вместе с огнями, окружающими нас. Свечи гасли постепенно, и приглушенный свет окутал меня и его в побеждающем сумраке. Я не сопротивлялась его губам, у меня просто не было на это сил…

В нем всегда жила страсть! Словно необузданный конь или необъезженный мустанг она обладала огромной силой, и даже сам милорд с трудом ее сдерживал. Приручить же ее было невозможно. И все же, как и в прошлый раз, стальная воля милорда сдержала чувства, но ему не следовало говорить, что помолвка не отменяется, что она состоится, и не леди Суари станет возле него. К этому я была не готова!

Пусть прошло целых три года, отличающихся от земных лет, поскольку в мире милорда было не двенадцать, а восемнадцать месяцев в году, но эти годы прошли для милорда, а не для меня. Я помнила лишь мгновения долгого сна в землях его отца. Холод подвала и жар болезни, сжигавшей меня, были воспоминаниями вчерашнего дня, еще не стертые из памяти, и слишком свежие, чтобы так легко позабыть их.

Я сказала милорду: «нет» и вернула его на землю из страны грез и любви. В считанные секунды ко мне вернулся тот, кого я знала всегда. Магистр обрел самого себя на моих глазах, и прежние чувства возродились вновь, еще недавно похороненные и забытые. В его глазах засверкали ярость и гнев, а эмоции обрушились на меня с силой страсти и ненависти, не желающих уступать друг другу. Они боролись за мою благосклонность и ненависть победила любовь.

Милорд сломал барьеры моего сознания, разрушая на своем пути все преграды, и в угасающем свете исчезающей реальности вспыхнула лишь одна единственная искорка — милое личико Сиэны, пытавшейся предупредить меня об опасности…

Когда я очнулась, свет догорающей свечи в руках милорда освещал только его лицо. Все остальное пространство заполнила ночь. Он склонился надо мною, согнув колено, и прошептал в самые уши:

— Она такая юная, эта девочка. Сиэна означает счастливая. Кто заметит ее исчезновение среди царящего в городе хаоса?

Я сломалась прежде, чем сама это поняла…

Глава девятая

ДЕНЬ ДЕВЯТЫЙ: «Любовь — это вечная наша душа, а мы потеряли ее…».

Никогда не знаешь, где придется упасть, и не в силах избежать последствий своих ошибок, страдаешь несравненно больше и всегда помнишь, что выбирая путь, или принимая решение, принимаешь и последствия своих действий и поступков.

Я часто думаю, почему я сломалась тогда. Неужели раньше чья-то жизнь имела для меня большую ценность, чем сейчас? Я не позволила причинить вред маленькой и милой девочке, совершенно мне незнакомой, но я позволила умереть Алексу. Может быть, оттого, что последствия помолвки не могли даже сравниться с последствиями моего предательства по отношению к Дэниэлю?

Помолвка в этом мире не влекла обязательное замужество или женитьбу. Это мне было хорошо известно. Она скорее напоминала сделку, при которой обе стороны накладывали на себя определенные обязательства друг перед другом в соответствующих временных рамках — что-то вроде обязанностей хранить верность, доверять, помогать, оказывать финансовую поддержку и тому подобное.

Их неисполнение одной из сторон по уважительным причинам влекло расторжение помолвки и прекращение всех обязательств с выплатой солидной компенсации потерпевшей стороне. Или же взаимные обеты заканчивались оформлением брачного договора и наложением на себя новых обязательств. В этом мире стороны оговаривали все условия, даже количество детей или срок семейной жизни, по окончании которой любая из сторон могла прекратить брак. Однако обязательства здесь давались в виде клятвы, нарушить которую умышленно и без причины было просто немыслимо. От клятвы можно было лишь освободить. Умышленное нарушение обетов иногда каралось даже смертью.

Я согласилась на помолвку и выторговала тем самым жизнь Сиэны, но я не сказала «да» ни на одно из предложений милорда о сроках ее действия и взаимных обязательствах. К рассвету наши переговоры зашли в тупик. Милорд уже использовал свой единственный козырь, а клясться ему в верности я не собиралась, как не собиралась жить вместе с ним в его замке неопределенное количество лет, пока «смерть не разлучит нас». Только милорда почти не волновала подобная несговорчивость и наша помолвка стала поистине уникальной для этого мира — никаких обетов и никаких соглашений.

На восходе солнца я, наконец, добралась до кровати и уснула мгновенно. Мне удалось поспать всего несколько часов, и проснувшись от шума за окном, я с трудом выбралась из постели, чувствуя себя просто отвратительно. Минут пятнадцать разглядывала в зеркале свое отражение. Раньше на это уходило пятнадцать секунд, а то и меньше. Никогда не понимала, как можно сидеть перед зеркалом больше минуты, если нос и уши на своем месте. Вот и сейчас вроде бы все было на своем месте, но мне категорически не нравилось собственное отражение. Я выглядела, словно побитый щенок, мокнущий под дождем, — жалко и просто невозможно.

В итоге, скорчив рожицы на прощанье собственному отражению, я залезла в теплую воду и отмокала в ней целый час. Затем вылезла из нее и почистила одежду, проклиная все на свете, ибо ночная беготня по кладбищу не способствовала сохранению ее внешнего вида. И только одевшись, снова взглянула на себя в зеркало. Лучше бы не глядела!

Махнув на все рукой, я покинула комнату и чуть не споткнулась на лестнице, неожиданно заслышав до боли знакомый голосок. Сиэна мило щебетала о чем-то с милордом, а его голос звучал нежно и мягко. По всей видимости, они уже заканчивали разговор, и я не уловила его сути, но, завидев меня, Сиэна радостно улыбнулась и также радостно проскакала мимо милорда, направляясь ко мне.

— Благодарю вас, миледи. Вы даже не представляете себе, как я благодарна вам за ваше предложение! — Глаза Сиэны просто лучились светом, но ее поклон вкупе с приседанием был очень неловок, и чувствуя это, она мило покраснела.

Выяснять, за что она поблагодарила меня, было все равно бесполезным занятием, так как милорд вмешался прежде, чем я открыла рот.

— Тебе пора, Сиэна. Осталось мало времени.

После этих слов она выпорхнула