1941 год глазами немцев. Березовые кресты вместо железных - Роберт Кершоу

Из-за страшной распутицы, сопровождавшейся с сентября ударами морозов, снабжать наступающие войска становилось все труднее

3-й танковый корпус, входивший в состав 1-й танковой группы фон Клейста, представил данные о том, что на 17 октября боеготовыми считались лишь 142 из 338 танков и 3100 из 4300 автомобилей. В том же донесении командующий корпусом обращал внимание на то, что «техника в подавляющем большинстве сильно изношена». На момент выхода корпуса к Днепропетровску:

«Части и подразделения исчерпали пределы положенного моторесурса. Вместо проведения регламентных работ решено было ограничиться мелким ремонтом! А командование увеличило моторесурс еще на 500 километров, не считая километров, наезжаемых танком на поле боя и поездок на дозаправку горючим».

На пути отступления русских немцы тщательно проверяли брошенную и подбитую технику и снимали с нее все, что могло хотя бы частично покрыть нехватку запчастей для автотракторной, автомобильной и бронетехники. Главный инженер дивизии «Лейбштандарт СС «Адольф Гитлер» сообщал в конце августа о 50-процентной боеготовности всего парка техники. Нередки были случаи, когда подразделения, специально отправляемые на поиски брошенной или подбитой техники, вступали в бой с подразделениями русских, которым ставились аналогичные задачи.

Таким образом, мы можем убедиться, что немецкие войска на Восточном фронте сталкивались с серьезными трудностями. Вермахт для покрытия потерь получал лишь 1000 грузовиков ежеквартально. Этого было явно недостаточно даже для замены изношенной техники, не говоря уже об уничтоженной в боях с противником. Поставки горючего также оставляли желать лучшего. Здесь не было возможности, как, например, во Франции, заправляться у бензоколонок, в избытке имевшихся на дорогах, в деревнях и городах. Ничего подобного в России не существовало за редчайшим исключением. Немцы использовали в России около 2000 различных типов самодвижущейся техники. Одной только группе армий «Центр», действовавшей на направлении главного удара, требовалось около миллиона единиц запасных частей для покрытия существовавшей нехватки.

Техника на Восточном фронте распределялась в войсках крайне неравномерно, в первую очередь и в больших количествах ее выделяли танковым и моторизованным дивизиям, осуществлявшим прорыв. А потребности пехотных дивизий удовлетворялись в основном за счет гужевого транспорта. Моторизованные соединения делали паузу после каждых 500 километров марша во избежание перебоев с войсковым подвозом. Запасы горючего дивизия прихватывала с собой. В среднем один километр марша по неприятельской территории фактически равнялся двум — еще километр уходил на маневрирование.

Технические проблемы усугублялись практически полным отсутствием дорог с твердым покрытием, а немногие из имеющихся отличались низким качеством. К тому же танковые гусеницы уже три дня спустя после начала кампании приводили твердое покрытие в полную негодность. А ливни превращали их вовсе в бездорожье. При следовании по песчаным и грунтовым дорогам, кроме того, примерно на 30 % повышался расход топлива даже в сухую погоду. Свою лепту в снижение боеспособности вносили и внезапные атаки разрозненных групп русских. В группе армий «Центр» всего за первые 19 дней кампании потери составили до 25 %. Неделю спустя они уже достигли внушительной цифры в 30 %.

Многие из реалий того времени можно почерпнуть из сохранившегося дневника одного водителя транспортного подразделения. В сентябре месяце ему неоднократно приходилось совершать трех- и четырехдневные поездки. Его 6-тонный «Рено» был «в целом весьма неплох, — писал водитель, — но только не для этих дорог». Аварии случались на каждом шагу. Перевозить приходилось провиант, горюче-смазочные материалы, боеприпасы. Вот как он описывает один эпизод:

«…перевозить боеприпасы приходилось под непрерывным огнем противника. И так с 5 утра до 7 вечера. Ничего лучше не придумаешь, как везти такое опасное хозяйство, когда вокруг свистят пули и снаряды. В нашей транспортной колонне одного убили, а восьмерых ранили, но остальные наши ребята оказались счастливчиками».

Непроезжие дороги и опасность на каждом шагу были явлением повсеместным. «Нам запретили ездить ночью, — поясняет он, — из-за вражеских засад». Артиллерист Муттерлозе, воевавший в дивизии «Лейбштандарт СС «Адольф Гитлер», досадовал:

«Откуда мне было знать о положении на фронте? Нам целыми днями приходилось сидеть за рулем в тесной кабине, глотая пыль. И неотрывно глядеть вперед — местность здесь ровная как стол. Не за что глазу зацепиться».

Муттерлозе далее пишет:

«…шоферу приходилось не сладко. Ему все время надо было следить за идущей в нескольких метрах впереди машиной, двигавшейся вдобавок без сигнальных огней. Ганс сидел, подавшись вперед, и лихо крутил баранку, вглядываясь в темноту. Иногда сквозь пылищу удавалось что-то разглядеть, но чаще всего нет, только контуры переднего автомобиля».

Забравшись в кабину, артиллерист Муттерлозе пытался расшевелить одуревшего от езды водителя, время от времени указывая ему на опасность. Помогало. До поры до времени. «Я вдруг увидел, что идущая впереди машина резко затормозила». «Хальт!» — во все горло завопил Муттерлозе. Но было уже поздно — грузовик врезался во впереди идущую машину. Муттерлозе вышвырнуло на дорогу. «И тут наступила тишина, было слышно только, как журчит выливавшаяся из разбитого радиатора вода». И этот звук стал для Муттерлозе увертюрой к ужасу, который теперь ждал его: они отстанут от своих, окажутся одни на дороге. Мимо проехала колонна СС, во главе которой следовал неказистый грузовичок, помигивая фарами. Миновала полная томительного ожидания ночь, пока их не взяли на буксир и не оттащили в близлежащую деревню на ремонт. Естественно, их атаковала невесть откуда взявшаяся группа русских, из тех, что в изобилии бродили по лесам. И к тому времени, когда в деревню въезжал еще один горемычный грузовик, жаждущий ремонта, их собственный пылал как факел, подожженный русскими.

Подобные инциденты явно не способствовали повышению боевого духа и сохранению несокрушимой уверенности в победе. Как и перебои в войсковом снабжении. Фельдфебель Макс Кунерт живо помнит ночной марш, в холод и дождь. Плащ-палатки промокали насквозь. И когда из обоза притащили горячего чаю с ромом, «радости нашей не было границ».

«А все оказалось как раз наоборот, и мы готовы были сквозь землю провалиться, так нам было тогда стыдно за наших поваров. Никто не мог и в рот взять эту дрянь, называемую чаем. Они там все перепутали, и шуганули в котел табак вместо чая — а котел-то не маленький, литров 30, а то и 40. Представляете, каков был вкус. Ни сахар, ни ром уже не помогли. Мы еще тогда долго вспоминали этот чаек на марше».

Следует иметь в виду, что в 1941 году вермахт имел максимум того, на что мог рассчитывать по части транспорта, и, принимая во внимание неплохую его оснащенность техникой вообще, даже в тот период большая роль отводилась железнодорожному транспорту, поскольку стратегические перевозки осуществлялись по железной дороге.