Кардинал Ришелье и становление Франции - Энтони Леви

В счетах 1639 г. есть только одно упоминание племянницы Ришелье мадам де Комбале, с 1638 г. ставшей герцогиней д’Эгийон, но из него явственно следует, что к этому году она занималась ведением повседневных дел Ришелье. Мы знаем, что он давал ей советы, как украсить дом со вкусом, а также что это она выбрала алый атлас, из которого были сделаны большие занавесы для портретов в полный рост, принадлежащих кисти Шампеня.

Ришелье любил лошадей и хорошо разбирался в них. У него были две конюшни: в большей содержалось от 30 до 40 животных, в меньшей — 70 верховых лошадей, 16 упряжных лошадей и 16 мулов. Траты на обе конюшни составляли немногим более двадцати процентов от всех домашних расходов. В 1639 г. ежемесячно на содержание конюшен, не считая приобретения лошадей, тратилось 6500 ливров из общей суммы в 30 800 ливров. И в этом случае приобретения Ришелье можно назвать сравнительно скромными. Он платил от 500 до 600 ливров за лошадей для экипажа и от 320 до 450 — за верховых лошадей, чья обычная рыночная стоимость колебалась в пределах от тридцати до нескольких тысяч ливров.

Пажи, юноши из благородных семей, отдаваемые в услужение в другие дворянские дома для обучения, также находились под опекой управляющего конюшней, хотя у старших пажей, приписанных к большой конюшне, был свой начальник, и они образовывали «академию», в то время как их младшие ровесники, прикрепленные к малой конюшне с возраста 12–13 лет на 2–3 года, образовывали «коллеж». Работа, выполняемая пажами, сильно различалась, но они всегда участвовали в домашних представлениях и выполняли такие церемониальные обязанности, как прислуживание за столом во время праздничных обедов. Пажи Ришелье стояли за его стулом во время еды и подавали напитки, ставили перед ним свечи, стояли караулом у его постели, носили записки, составляли эскорт, а когда Ришелье находился при армии, несли его шлем и латные рукавицы. Их также могли посылать с военными поручениями, которые порой бывали даже опасными.

Ришелье был автором образовательных проектов для трех учебных заведений: училища, рассчитанного на 20 мальчиков из благородных семейств, поступавших туда в 14 лет и проходивших двухгодичный курс обучения, возможно разработанный самим Плювинелем; академии, в которой обучалась 1000 дворянских детей, из которых 600 предназначались для военной карьеры, а 400 — для церковной, и школы в самом Ришелье. Процесс обучения состоял почти исключительно из физических упражнений, верховой езды и фехтования, с добавлением математики и танцев, необходимых соответственно для военной и светской жизни. Мы знаем, что Ришелье, как и Декарт, благосклонно смотрел на преподавание начал философии на национальном языке и считал важным изучение истории и географии, но почти нет свидетельств того, что его пажей знакомили с этими предметами, равно как и с прочими гуманитарными науками.

К 1639 г. у Ришелье было два отряда охранников — 100 кавалеристов и 100 мушкетеров, не считая 50 новобранцев, назначенных к нему на службу. Когда он покидал пределы Пале-Кардиналя, если только не должен был нанести визит королю, его обычно сопровождала сотня конных гвардейцев. Такую свиту имели также некоторые другие вельможи, но для кардинала их присутствие не было пустой декорацией. В 1639 г. покушения на Ришелье еще не прекратились, и его преследовал образ толпы, растерзавшей труп Кончини и вырвавшей его глаза 23 апреля 1617 г. Если бы тогда в нем узнали одного из сторонников Кончини, с ним могли бы поступить так же. Иногда он отправлял своих гвардейцев выполнять другие военные обязанности, а однажды, для того чтобы умиротворить разгневанных парижан после потери Корби, отправился в самую их гущу в сопровождении лишь двух дворян, пажей и слуг.

В 1633 г. Ришелье переехал в Арсенал, для того чтобы дать возможность построить свой новый дворец в Париже. Он еще не был закончен, когда Ришелье въехал туда в 1639 г.[284] Его особенно заботило спасение деревьев на том участке земли, который он называл своим парком, и можно с уверенностью сказать, что единственной настоящей слабостью кардинала были его сады, особенно рюэльский. По свидетельству герцогини д’Эгийон, сады в Рюэле стоили более 336 000 ливров, в то время как сами постройки — не более 410 000. Именно в сады Рюэля Людовик XIV послал Ленотра, чтобы тот понял, каким король хотел видеть Версаль.

Ришелье продал Гастону Орлеанскому замок в Лимуре, к югу от Рюэля, только потому, что в его саду не было воды, и он не жалел средств, чтобы снабдить сад в Ришелье ручьями, озерами и фонтанами. Жизненные приоритеты Ришелье характеризует то, что в Рюэле, на сады которого было потрачено так много денег и который был его любимой резиденцией, совсем не было ценной мебели и что столовое серебро хранилось в Ришелье, куда он никогда не приезжал, и в Пале-Кардинале, где использовалось для торжественных празднеств. Для Ришелье купленное серебро было капиталовложением, страховкой, а также способом обеспечения нужд казны, если таковые возникнут.

В обычаях знати того времени было не обставлять дома мебелью, пока в них никто не жил. Свои путешествия Ришелье организовывал столь же тщательно, как и все, что делал. Его походная свита, за исключением охраны, состояла из 180 человек, часть которых отправлялась вперед, чтобы подготовить все к его прибытию, установить не только кровати (купленные у дяди Мольера), но и прочие предметы обстановки спальни и кухни, вплоть до настенных ковров. Когда болезнь не вынуждала кардинала прибегать к помощи носилок, он путешествовал в экипаже, запряженном шестью лошадьми, а еще три запасные лошади находились в кортеже. Он любил путешествовать, несмотря на неудобства, и в 1639 г. совершил длинную поездку с королем, выехав из Рюэля 25 мая и направившись сначала в Эден, а затем на юг, в Лион и Гренобль. В Рюэль Ришелье вернулся 8 ноября. Упоминание об этом путешествии вновь подводит нас к теме войны и рассказу о последних днях Ришелье.

Сначала 1638 г. интенсивность борьбы Габсбургов за господство в Европе начала ослабевать. Голландцы отобрали у испанцев Северную Бразилию, значительно сократив количество драгоценных металлов, вывозимых Испанией из Южной Америки, и теперь контролировали главный источник поставок в Европу сахара. С 1631 по 1640 г. испанский импорт драгоценных металлов сократился по сравнению с предыдущим десятилетием на шестьдесят процентов в весовом выражении, при том что доля серебра по отношению к золоту удвоилась. Тяжелое экономическое положение во всей остальной Европе также вызывало тревогу. Коммерческая деятельность, на которой зиждилось процветание Империи, была какой угодно, только не оживленной. Сокращался тоннаж торговых кораблей на Балтике, цена на рожь и пшеницу только-только начинала подниматься с низкого уровня 1630 г., а цены на ткани на миланском рынке оставались на нижней отметке с 1636 г.

Ришелье был вынужден собирать деньги в Амстердаме при помощи испанца еврейского происхождения по фамилии Лопес, но даже тот был так стеснен в средствах, что не мог позволить себе купить гобелены Рубенса, которые, как предполагалось, должны были продать в 1640 г. с аукциона в Гаарлеме по заранее обговоренным ценам.[285] С самого начала 1638 г. Ришелье, хотя и уверенный во французской военной мощи, особенно в военно-морских силах, неустанно искал возможности заключения союзов, которые приведут к миру без ущерба для целостности Франции. Пробные попытки вести переговоры с Испанией провалились, поскольку Ришелье настаивал на сохранении Лотарингии и Пиньероля за Францией, а Оливарес требовал возвращения голландцами Бразилии.