Дочери войны - Дайна Джеффрис

– Есть вещи… – помолчав, сказал он.

– Вещи?

– Вещи, о которых я не могу говорить.

– Джек, а я хочу, – дрогнувшим голосом призналась Элен.

– Я знаю.

Конечно же, он был прав. Ее желание близости здесь выглядело смехотворно, однако в его словах ощущался отказ, отчего сердце Элен сникло.

Сон Элен продолжался недолго, а утром она проснулась первой. Она встала, ощущая ломоту в затекшем теле. Потом тронула Джека за плечо. Он не шевельнулся. Тогда она осторожно его встряхнула.

– Джек, вставайте.

Он мигом вскочил на ноги, оглядываясь по сторонам. Сна – ни в одном глазу. Наверное, в его хлопотной жизни разведчика он всегда просыпался так.

– Все в порядке? – спросил он.

Элен широко улыбнулась, стараясь не показывать своих чувств:

– Все в порядке. Со мной точно.

– Хорошо.

Она шагнула к двери:

– А теперь я хочу вернуться домой. Как вы думаете, это безопасно?

– Полагаю, что да. В любом случае я пойду с вами.

– Нет. Пожалуйста, сходите в заброшенный дом за Флоранс. Бедняжка провела там всю ночь. Не знаю, добралась ли туда Элиза.

– Ладно. А вы найдете дорогу домой?

Элен открыла дверь хижины, огляделась:

– Можете показать, куда мне идти, чтобы попасть на полянку для пикников? Оттуда я всяко доберусь. Вообще-то, я неплохо знаю окрестные леса. Даже не понимаю, как меня вчера угораздило заблудиться.

– Темнота и страх. Это всегда главные причины.

– По правде говоря, я была жутко напугана, – призналась Элен, стряхивая с одежды сухие листья.

– У вас прутики в волосах. Сейчас я их вытащу.

Джек встал у нее за спиной и осторожно вытащил несколько прутиков, засохшие стебельки травы и пару листьев. Все это он показал Элен, после чего стряхнул на пол. Затем он повернул ее лицом к себе и поцеловал в кончик носа.

– При свете не заблудитесь.

Они вышли наружу. Джек указал на просвет между двумя массивными дубами:

– Идите туда, а затем прямо, никуда не сворачивая. Следуйте своей интуиции.

– А вы приведете Флоранс?

– Конечно. – Джек торопливо обнял ее и исчез.

Элен пошла в указанном направлении и вскоре оказалась на полянке для пикников. Дальнейший путь был ей знаком. Дул легкий ветерок. Лес казался безопасным, полным жизни и света. В воздухе приятно пахло травами и цветами. Элен с наслаждением вдыхала лесные ароматы, наполняя легкие сладостным запахом. Как здорово было чувствовать себя живой! Она подняла голову кверху, где на утреннем солнце блестела и нежно шелестела древесная листва. Она переступала через стелющиеся корни; вероятно, те же, за которые цеплялась в темноте. Ей стало стыдно за вчерашние страхи. Но к стыду примешивалось другое чувство – чувство отсрочки приговора, который судьба вчера привела в исполнение. Ее по-настоящему ужасала участь этого немецкого парня, встретившего свою гибель. Зато теперь ей и сестрам не надо опасаться, что Томас их опознает.

Она открыла ворота и прошла к дому. Она дома. Она в безопасности. У Элен перехватило дыхание и закружилась голова. Она прислонилась к входной двери и несколько минут стояла, пока к ней не вернулась способность дышать. Потом она толкнула дверь и вошла. Осталось дождаться Флоранс, и этот кошмар закончится. В животе Элен урчало, она зверски проголодалась. Поставив воду для травяного чая, она разыскала печенье, испеченное Флоранс пару дней назад.

Открыв жестяную коробку, Элен выложила печенье на синюю узорчатую тарелку – одну из любимых тарелок Флоранс. Печенья здесь хватит, чтобы позавтракать втроем: она, Флоранс и Джек. Отсутствие Элизы не слишком беспокоило Элен. Ее средняя сестра теперь появлялась и исчезала, когда считала нужным, и не давала отчета в своих действиях. Элен могла лишь молиться о том, чтобы Элиза не пострадала.

Умывшись в прачечной, Элен поднялась наверх переодеться. День был теплым, и она выбрала красивое платье в синий горошек. Причесываясь, Элен твердила себе, что просто благодарна судьбе за возвращение домой и ее приготовления никак не связаны с надеждой оставить Джека на завтрак. Из верхнего ящика комода она достала бархатную коробочку, где лежали серебряные серьги. Она приложила серьги к ушам. Неброские украшения в форме ракушек с крошечным бриллиантом посередине. Элен покачала головой и убрала серьги обратно. Слишком заметные. Джек, быть может, и не обратит внимания, но Флоранс обратит и, чего доброго, что-нибудь ляпнет. Элен задумалась.

– К черту все это! – пробормотала она.

Она была по горло сыта собственной осторожностью и вечными попытками предугадать исход. Что случилось с художницей внутри ее, которая слишком долго находилась в спячке? Почему бы не надеть эти чертовы сережки?! Пора почаще делать то, что хочется лично ей. Она снова достала серьги, вдела в уши и качнула головой, любуясь своим отражением в зеркале туалетного столика. Ей стало хорошо.

– Отныне… – начала Элен, но тут же замолчала, услышав шаги по лестнице.

Через несколько секунд в комнату влетела Флоранс, подбежала и обняла ее.

Элен обернулась и увидела странное выражение, мелькнувшее на лице сестры. Выражение неловкости? Смущения? Вины? У Флоранс редко бывало такое лицо.

– Элен, слава богу, с тобой все в порядке! – затараторила Флоранс. – Я всю ночь просидела одна, не зная, как ты там. Это было ужасно. – Она огляделась. – А с кем ты сейчас говорила?

– С собой, дорогая. Вела разговор с собой.

– Я видела, ты накрыла стол для завтрака. Я бы сейчас и коня слопала.

– Тебе было страшно одной?

– Ужаснее всего была темнота. А ты знаешь, какие безумные штучки устраивает воображение, когда ночью не спится.

– Еще бы мне не знать. – Элен встала.

– Я так волновалась, когда ты не пришла. Подумала, что тебя арестовали. Где ты была?

– В лесу.

– Всю ночь? – (Элен кивнула.) – Одна?

– Поначалу. Потом, хвала небесам, Джек меня нашел.

Флоранс как-то странно посмотрела на нее:

– И он пробыл с тобой всю ночь?

– Да. В хижине. Он сейчас внизу?

– Нет. Сказал, что ему нельзя задерживаться. Прости.

– Жаль… – Элен сумела скрыть разочарование, ее голос прозвучал ровнее, чем она ожидала. – Я хотела его поблагодарить. Но раз ушел, значит ушел. Идем вниз.

Они спустились на кухню, где Флоранс села и мигом уплела две печенюшки. Элен, еще недавно чувствовавшая голод, безучастно смотрела на них.

– Партизаны застрелили Томаса. Он мертв.