Лаки - Джеки Коллинз

Два дня спорили Джино и Сьюзан. Он категорически отказывался даже обсуждать свое участие в круизе, если только Лаки лично не пригласит его. А Сьюзан настаивала, что она ни при каких обстоятельствах не может упустить такой случай.

Джино уже понял для себя, что его женатой жизни пришел конец. Сьюзан, теплая и замечательная женщина, на которой он женился, на поверку оказалась пустышкой.

Заводишь пружинку – и она наряжается.

Нажмешь кнопку – и она дает шикарный обед. Подтолкнешь ее в нужную сторону – и она начинает тратить деньги с такой скоростью, будто завтра они выйдут из моды.

Лаки была абсолютно права насчет нее. Почему он сам ничего не видел? Она обвела его вокруг пальца.

Он много думал о Лаки. И скучал по ней. Но назад дороги нет. Она вышла за Димитрия, родила ребенка. И ни разу не спросила его совета.

Он позвонил Косте в Майами и излил свою обиду.

– В жизни что даешь, то и получаешь, – философски отметил Коста. – Что ты дал Лаки, чтобы она чувствовала необходимость обращаться за советами к тебе?

Джино в ярости бросил трубку. Коста явно выжил из ума.

– Мы поедем в твой чертов круиз, – объявил он Сьюзан. – Я хочу побыть вместе с моим внуком и, похоже, другой возможности мне не представится.

Сьюзан улыбнулась.

– Да, дорогой, – ответила она спокойно. И помчалась поскорей тратить еще несколько тысяч долларов.

Едва Димитрий закончил телефонный разговор с Франческой, как секретарь сообщил, что звонит Олимпия.

– Где ты была? – проревел он в трубку. – Я пытался отыскать тебя.

– Я в...

– Так нельзя, Олимпия. Ты не должна исчезать на несколько дней подряд. Откуда мне знать – может, вас с Бриджит похитили. Ты – Станислопулос, и ты должна всегда...

– Я снова вышла замуж.

– Господи, помилуй! – вскричал он. – Живи со своим дегенератом-струнодером, если тебе так нравится. Но женитьба исключена!

– Я вышла замуж не за него.

Она всегда была совершенно невыносима. Избалованная, безответственная...

– Тогда за кого? – прорычал он.

– Посмотри на обложку журнала «Пипл». Ленни Голден. Он комик.

– Комик!!!

– Перестань кричать. Он лучше, чем те трое. Ну, мне пора, у нас прием. Сделай мне, пожалуйста, одолжение, скажи маме сам.

– Мать не знает?

– Узнает, если ты ей скажешь.

– Олимпия...

– Пока, папуля, увидимся в круизе.

Димитрий расхаживал взад и вперед по офису. Олимпия глупа до безобразия!

Он связался со своей бывшей женой, которую новость нисколько не взволновала.

Он послал секретаря за номером «Пипл» и долго смотрел, как очередной охотник за его состоянием ухмыляется ему с обложки. Он позвонил в Мюнхен Франческе, и она долго смеялась.

Олимпия, Олимпия. Бог не наградил его умной дочерью.

Лаки вернулась поздно вечером, радостно возбужденная. Димитрий только что пообедал в одиночестве и пребывал не в лучшем настроении.

– Я нашла как раз то, что надо, – поделилась она. – Восхитительный участок, и фактически уже наш. Ты должен подключить своих адвокатов немедленно. – Она обвила его шею руками. – Я так счастлива. Давай пойдем в спальню и отпразднуем успех. Удачные сделки меня очень заводят.

– Ты говоришь, как дешевая шлюха, – сказал он резко, высвобождаясь из ее объятий.

– Что? – она в удивлении уставилась на мужа.

– Ты теперь моя жена. Постарайся не забывать об этом ни на минуту.

Она отодвинулась от него.

– Кажется, я плохо расслышала твои слова.

– У меня был на редкость тяжелый день, – продолжал он. – И не надо усугублять положение.

Он не заметил опасных огоньков в ее глазах. Приближалась гроза.

– Олимпия опять вышла замуж, – коротко объявил он. – Она не знакома с чувством ответственности. Она заслуживает того, чтобы лишить ее наследства.

– Эй, мужик, – грубо сказала Лаки с интонациями нью-йоркской уличной девки. – Ты чё, не слышал? У меня свербит. Хочешь вставить?

Его лицо стало похоже на маску из гранита.

– Прошу прощения?

– Да, мужик. И еще можешь поцеловать меня в задницу.

Не оборачиваясь, она ушла в спальню и захлопнула за собой дверь. Пусть не думает, что с ней безнаказанно можно говорить таким тоном.

Он последовал за ней. Димитрий не привык встречать сопротивление.

– Убирайся с дороги, – вспыхнула она.

– Что с тобой? – спросил он.

– Подумай.

– И думать нечего. Я сделал замечание относительно твоего поведения.

– Мне замечание? Замечание мне? С кем ты, по-твоему, разговариваешь?

– С моей женой, матерью моего ребенка. И я не позволю тебе выражаться языком уличной девки.

– Ну и ну! Офигеть можно.

Он дал ей пощечину. Она бросилась на него и вцепилась ему в лицо ногтями. Выступила кровь.

Он был большим, сильным мужчиной, Он прижал ее руки к телу, и они оба тяжело рухнули на кровать.

Лаки не могла поверить в происходящее. Она знала Димитрия два года, и он никогда не открывался перед ней с такой стороны. Она выходила замуж за ровню себе, а не за покровителя, который станет учить ее, как говорить и как себя вести.

Она попыталась ударить его коленом в низ живота, но он оказался слишком силен для нее. Лаки занималась спортом, и, уж конечно, никто не назвал бы ее слабенькой, но, по мере того как он удерживал ее в лежачем положении, силы начинали ее оставлять.

И тут это случилось. Она почувствовала его возбуждение, но ей уже не было нужно. Так она не хотела. Не после такой безобразной сцены.

Не отпуская Лаки, он попытался расстегнуть молнию на брюках.

Ей удалось резким движением освободить одну руку, и она ударила его под подбородок.

Он закричал от боли.

Мгновения оказалось достаточно, чтобы выскользнуть из-под него и запереться в ванной. Ее всю трясло от ярости.

Он больше не стал ее преследовать.

Хорошие дни сменялись плохими и наоборот. Теперь, когда с поездкой в Калифорнию все определилось, Стивен чувствовал себя несколько лучше. Он жил в однокомнатной квартире на Третьей авеню. Свое прежнее комфортабельное жилье Стивен сдал в наем перед отъездом в Европу.

Его жизнь пошла наперекосяк, и он сам знал это. Некогда честолюбие переполняло его, но Кэрри разрушила все своими злосчастными откровениями. После возвращения в Америку он ничего не делал, только раздумывал о себе и о своих проблемах. Спать ложился поздно, ел кое-как и без толку торчал в своей однокомнатной дыре, тупо уставясь в телевизор. Единственный друг, которому он дал о себе знать, был Джерри Майерсон. И то только затем, чтобы занять денег.