Целуй и танцуй. В поисках любви в Буэнос-Айресе - Марина Палмер

Какая разница, что он не танцует танго? Танго — это всего лишь танец…

26 декабря 2001 года

Рождественскую ночь мы провели чудесно. Если не считать небольшой диверсии, покушения на изысканность… в самом разгаре ужина. Хуан Карлос накрыл стол на двенадцать человек рядом с эвкалиптовой рощей, в самом дальнем конце угодий. Лужайка пылала от маленьких свечек. Они поблескивали в свете звезд и мерцали среди цветов на клумбах, пока оранжевые языки пламени под асадо поднимались в ночное небо.

Боюсь, мне придется нарушить волшебное очарование, чтобы несколько слов сказать об асадо. Это необходимо сделать, ибо асадо является наиболее любимым и почитаемым в Аргентине ритуалом. Даже более священным, нежели мате, если говорить о том месте, которое занимает в сердцах аргентинцев это… барбекю. Однако если какой-нибудь аргентинец услышит, что я называю асадо этим словом, его столь оскорбит подобная профанация, что меня уже больше никогда не пригласят на асадо. И потеря эта будет ужасной. Не стану отрицать, аргентинцы знают толк во всем, что касается мяса. Мне известны несколько вегетарианцев, которые уступили и отказались от своих убеждений. Во многом именно потому, что больше в меню особенно ничего и нет. Поэтому, если хотите выжить, стоит начать есть мясо. Но как это часто и происходит, именно неофиты становятся наиболее фанатичными приверженцами идеи. Отказавшись от своей религии, они впадают в иную крайность и потакают недавно приобретенной страсти, едва лишь представится такая возможность. Даже когда я пишу эти строки, рот мой наполняется слюной (Эрнан, поджаривая мясо на асадоре — специальном наборе для гриля, — действительно замечательно постарался с бараниной).

Как же приятно снова окунуться в тепло той ночи! Звезды ярко освещали небо. Стол выглядел изысканно, накрытый хрустящей льняной скатертью, уставленный изумительным хрусталем и старинными серебряными приборами. Вино лилось рекой, атмосфера становилась все оживленнее, голоса начинали звучать все громче. Не понимаю, почему под влиянием алкоголя люди начинают кричать. Быть может, он так влияет на слух и потому приходится говорить громче, чтобы слышать друг друга? Уже был опасно близок момент, когда посиделки вот-вот превратятся в спор, как вдруг в доме погас свет.

Фразы оборвались на полуслове, шутки повисли в воздухе, смех застыл на губах гостей. Я взглянула в небо, чтобы еще раз восхититься звездами. Казалось, кроме меня, никто не был в настроении наслаждаться романтикой. Я стала ждать, что Сантьяго воспользуется представившейся возможностью и погладит под столом мою ногу своей, или положит мне на бедро руку, или сделает еще что-нибудь в таком духе. Ну хоть что-то! Но нет… Едва я решила, что он мне интересен, он стал вести себя так, словно меня и вовсе не существует. Вполне обычное дело.

Как бы там ни было, перебои с электричеством все встретили с неудовольствием.

— Это Дуальде. Саботаж! Это он, он во всем виноват! — вскричал Луис.

— Ты думаешь, это переворот? — спросила Инесс.

Свет через полчаса дали, раздался вздох всеобщего облегчения, и мы снова принялись притворяться, что находимся на другом континенте, в другом веке. Вино снова текло в достатке, возобновились шутки, смех, болтовня.

Рождество также прошло идеально. А потом я решила начать битву со стременами, и стремена победили. Хотелось бы мне рассказать, что все случилось, когда я галопом скакала по пампасам, как амазонка. Но, к сожалению, я даже не смогла вскарабкаться на кобылу. Все произошло в стойле. Я как раз снимала огромное кожаное седло с тяжелыми металлическими стременами, и вдруг — бах! Теперь я изуродована: всю левую сторону моего лица скрывает белая марлевая повязка. Я похожа теперь на египетскую мумию. Или половинку мумии. Полагаю, это не повысит мои шансы с Сантьяго…

Единственная положительная сторона во всем — когда я вернусь в Буэнос-Айрес и меня спросят, что же со мной произошло, я всегда могу небрежно соврать: «Так… попала в стычку с полицейскими на Пласа-де-Майо», — что значительно менее нелепо, нежели истинные события…

28 декабря 2001 года

Пишу стоя. Боюсь, если сяду, волдырь лопнет. В дополнение к белой марлевой повязке на левом глазу у меня теперь белая марлевая наклейка на левой половине попы — для симметрии. Я ее заработала, пытаясь угодить Грейс.

— Больше соприкасайся с седлом! — руководила она моими лошадиными опытами. Я терлась и терлась о седло, пока брюки для верховой езды не начали на мне гореть. Однако, несмотря ни на что, я продолжала штудии. Почему, спросите вы? Дело в том, что Грейс для меня — идеал свекрови. Мне очень хотелось произвести на нее впечатление — именно умением держаться в седле. Мне хотелось показать ей: из меня выйдет идеальная жена, годная для проживания в сельской местности. (Танго? Что это такое?) Но, к сожалению, меня постигла неудача. Если она и была под впечатлением, так только от размера моей задницы, когда ей пришлось вспомнить свои ветеринарные навыки и обработать больное место. Мой зад — торжество природы — и в самом деле мое больное место! И сейчас я имею в виду вовсе не волдырь! (Вот было бы здорово, если бы седло содрало не только кожу, но и сожгло целлюлит!)

Оказалось, наши чувства взаимны, то есть (если вы сейчас не то подумали) она ясно дала мне понять, что была бы счастлива видеть меня своей невесткой. Итак, идеальный союз, явно заключенный на небесах, не так ли? Нет, не так. Ее сын испортил нам все удовольствие!

Обрабатывая волдырь йодом, Грейс прочитала мне лекцию о том, как подцепить рыбку на крючок.

— Подмани и отпусти, подмани и отпусти. Так, и только так можно заполучить Санти! — говорила она. — И что бы ты ни делала, главное — не спи с ним! Не сейчас. Только когда он уже увлечется тобой.

Уж не знаю, что доставило мне больше неприятных ощущений: назидание или йодное жжение. На мой взгляд, Сантьяго не горит желанием быть пойманным, и я сказала об этом Грейс. Если он и влюблен в кого-то, так только в свою кобылу! Куда уж мне до нее. Уже в который раз мне нужно смириться с существованием другой женщины, только в данном случае эта другая лошадь. (Или в его глазах другая — это я?) Что еще хуже, лошадь на тридцать лет моложе меня. Уж не представляю, есть ли что-то более унизительное, чем это соперничество. Знаю лишь одно: я снова влипла в любовный треугольник — и опять оказалась лишним углом.

Однако Грейс убеждена: сдаваться рано. Ну не понимает она одного — я всегда была и буду двоечницей в том, что касается завоевания мужских сердец. Как можно открыть ей эту правду? В глазах Сантьяго, как и в глазах остальных мужчин, я не тяну на супругу. Они даже не рассматривают меня в качестве девушки для времяпрепровождения! Им достаточно одного взгляда, чтобы понять: здесь только секс! (Секс и любовь, когда речь заходит обо мне, становятся почему-то взаимно исключающими понятиями…)

30 декабря 2001 года

Я проигнорировала урок Грейс. Абсолютно точно: никакие «подмани и отпусти» не помогут мне завоевать сердце Сантьяго. Так зачем же тогда держаться до самого конца? Если все равно не получится одержать над мужчиной верх, почему бы не покувыркаться с ним в стогу сена? Вот моя философия. Следует заметить, в данном направлении сын Грейс оказался в высшей степени сговорчивым. Учитывая состояние моего тыла и моего фасада, просто поразительно, как он вообще проявил ко мне интерес! Не думаю, что смотрюсь так уж аппетитно со всеми этими марлевыми нашлепками. Но в одном не обвинишь Сантьяго — в полном отсутствии аппетита. Позиция «Мне не нужны отношения» в данном случае означала: «Пойдем в поле, в стойло — в общем, куда-нибудь, и плевать нам на этот навоз…» И этот навозный секс того стоил. (Несмотря на солому, набившуюся под повязки, которая вызвала воспаление и из-за которой потом все чесалось.) Разве можно винить Сантьяго? Он просто двумя руками ухватился за благоприятную возможность нескучно провести время!