Тьма уже внутри - Алана Русс

А следом подумала: «Смогла бы снова пойти… туда? Через коридоры и пугающую тьму к Яну».

Ответ, что родился в груди вместе с щенячьим восторгом, заставил щеки заалеть с новой силой и стыдливо натянуть одеяло до самого носа.

Полежав еще немного и подождав, пока чувства малость поулягутся, я села. Спустила ноги на пол и, ориентируясь по тонюсенькой световой полоске под дверью, двинулась к выходу.

Который час, угадать даже не пыталась. Толкнула дверь и тут же налетела на Мут. Она взволнованно топталась на месте.

— Что случилось? — принялась я оправлять растрепавшиеся волосы, пряча еще не выветрившееся смущение.

— Колебания в материи, — вперилась сфинкс в меня странным, будто бы слепым взглядом.

— Колебания? — приподняла я брови, осторожно обходя старуху. — Какие еще…?

Мут не ответила, продолжая принюхиваться и напряженно озираться по сторонам. Я встревожилась. Неужто Ян снова…

Звуки непринужденной болтовни почему-то даже не показались мне поводом, чтобы унять волнение. Опрометью бросившись на кухню, я вылетела в коридор, с воинственным видом дернула на себя приоткрытую дверь… и обомлела.

В комнатенке яблоку негде было упасть. Джахо с урчанием наворачивал борщ половником прямо из кастрюли. Марта, примостившись на подоконнике неподалеку от кота, брезгливо морщилась и степенно, держа курную ножку двумя пальчиками, обгладывала мясо.

Оксана и Шани с императором, сидя за обеденным столом, ничего не ели. Слушали, как Сергей, хитро щурясь, донимал аспиранта какими-то лишь им двоим понятными, но определенно неприличными шутками про ауры.

Бранов смысл их явно понимал. Оттого и хмурился яростно, и краснел, сидя на корточках и сворачивая кусок какой-то плотной темно-синей ткани.

«Ткани? — чуть не задохнулась я, отступив обратно в коридор. — Посреди… кухни?»

— О, а вот и наша «просто Слышащий»! — вскинулся амур, завидев меня. — Ты чего, как не родная в дверях мнешься? Не выспалась?

«Выспалась», — не успела ответить, как тепло валиком легло промеж лопаток. Я судорожно выдохнула и зло уставилась на амура.

Ну что за привычка «щупать» всех кого не лень своим рентгеновским зрением?

— Серёг, ты опять за свое? — буркнул Ян хрипло, заспанно.

Он распрямился, сунув под мышку толстый сверток, который, судя по всему, еще несколько минут назад был объемным надувным матрасом, а я едва воздухом не подавилась.

Что-то в аспирантском взгляде изменилось. Что-то определенно исчезло. Твердая решимость, холодная неприступность… куда все делось? Почему он не отводит взгляд, как обычно бывало? Почему смотрит с такой грустью и тоской? Будто я для него… будто мы…

Но амур друга не слушал.

Он шумно отхлебнул из кружки, и глаза его засияли странным блеском. Крутя головой и попеременно глядя то на меня, то на аспиранта, Сергей все больше погружался в восторженную задумчивость. В глазах уже так и отражались производимые им вычисления и расчеты.

Вновь мазанув по мне взглядом, Серега приоткрыл рот и… ухмыльнулся!

Паззл в его мозгу, похоже, наконец сложился.

— Ох, ты ж… — отставил он кружку, веселея на глазах. — Ох, ты ж едреня-феня, Браны-ыч!

Тотчас все детали головоломки совпали не только в амурьей голове.

Ян крепче стиснул подмышкой свою ношу, а у меня внутри что-то в ту же секунду щелкнуло. Мозг, перегревшись, отключился, но зато атлетические возможности тела проявились в полную силу. Не владея собой, я сорвалась с места, но, не подрасчитав, со всего маху вписалась в косяк.

— Мика! — охнула Оксанка.

Я не ответила, не обернулась. А обернулась бы, все равно толку мало. Подругу я и не увидела бы. Жар стыда словно ослепил.

Будь я не в замкнутом периметре квартиры, без отдыху бежала бы до самой Олимпии, наверное. Осталось лишь пламенеющий факел в зубы всучить, чтоб килокалории все же не зря пропадали.

За спиной так и слышала взволнованные возгласы друзей, скрежет ножек стульев по полу и топот ног. Но лишь от одного голоса мне сквозь землю провалится хотелось. И плевать, что для исполнения подобного трюка мне пришлось бы преодолеть целый этаж и подвал в придачу.

— Мика, стой! Да погоди же…

Загнанная в угол в крохотном полутемном пространстве балкона, я развернулась так резво, что волосы взметнулись, хлестанув по щекам.

— Ты издеваешься надо мной? Издеваешься? А ну, не подходи!

Ян сделал шаг, но я выставила ладонь и отступила подальше в темноту. Пылающее от стыда лицо тут же окутало прохладой, но мысли по-прежнему, едва-едва выстроившись в положенном порядке, разбежались.

— Я не понимаю, — сбился Ян, глядя на меня сквозь толстое оконное стекло. — Что с тобой случилось?

Честно признать, я и сама мало что понимала. Разве что в глаза аспиранту смотреть, не задыхаясь от смущения, больше не могла. Да и навряд ли уже когда-либо смогу.

— Уверен, что хочешь, чтобы я во всеуслышание объявила, что со мной? — сощурившись, я отступила в сторону, чтобы оказаться напротив Бранова. Чтобы у него вдруг ненароком не возникло соблазна, в один шаг переступив невысокий порог, приблизиться ко мне, прикоснуться.

Позади него у двери в гостиную уже топтались кошкоты и Сергей с Мартой. Ни Оксану, ни Айтера, мельком оглядев компанию, я не увидела. А вот Мут уже шаркала к нам из спальни, взволнованно бубня и топорща крылья.

— Я уловила какие-то колебания в материи! Они не похожи на естественные. Нужно спешить. Если это попытка Хаоса прорваться…

— Я ничего не чувствую, — вполоборота развернулся к ней Ян и вновь поглядел на меня. — Хаос спит. Здесь только я.

Я нахмурилась, обняв себя за плечи и опустив взгляд. Последние слова аспиранта были явно ко мне обращены. Щеки совершенно некстати запунцовели. А уж когда Мут вновь потянула носом, подойдя к Яну на мягких лапах…

— Что это? — оглаживая пространство вокруг Яна, присела она, будто вот-вот бросится, выставив когти. — Что вы наделали, глупые создания?

Ну, вот и мне досталось получить выговор в виде хлесткого взгляда.

Я обреченно застонала. Нет, вопреки здравому смыслу и наперекор слабенькой, но все же надеже, это все не глупая шутка. И отнюдь не сон.

— Ничего не наделал, — сдерживаясь, чтобы не отпрянуть, ответил Бранов.

Сфинкс нахмурив седые брови, перевела взгляд на меня и издала совершенно нечеловеческий звук. Рык что ли? Или старческий мявк?

— Да что происходит, мать вашу? — всплеснул руками аспирант, предательски краснея.

И если до сих пор он и пытался изловить мой взгляд, то теперь, злобно вращая глазами, уставился на Сергея.

— Ваши ауры искрят, будто елки новогодние, Браныч, — завел руки за спину Сергей и покачнулся, виновато глянув на аспиранта.