Маньчжурские стрелки - Богдан Сушинский

Тот не ответил. Перс схватил его за загривок, приподнял и старательно протер рожей о поверхность стола.

— Лагерь, в который мы его не довезли, особый, — образумился старшина. — Для диверсантов всяких, шпионов и пленных германских генералов. Именно там его и решили приберечь для чего-то. По личному, говорят, приказу Лаврентия Павловича. И, похоже, не врут. Может, для того и приберегают, чтобы потом всему миру показать: вот, мол, до чего Гитлер дошел — убийц подсылает.

— А ведь ладно сочиняешь, — иронично признал Чолданов.

— Жизнь еще и не такое сочинить способна, — вступился за старшину лагерь-майор Кондаков. — Судя по всему, я действительно понадобился кому-то из окружения Сталина. Возможно, самому Берии. Иначе конвоиры попросту забили бы меня по дороге. Кто-то там, в Москве, решил придержать меня, как шестерку козырную в рукаве. Не исключаю, что Сталину уже доложили о моем расстреле, чтобы поскорее забыл о моем существовании.

— Одна из немногих историй, которую я смогу рассказывать до конца дней своих, — задумчиво молвил Иволгин. — Если только уцелею. Только эта история, может быть, и достойна будет воспоминаний.

Прежде чем уже за полночь покинуть усадьбу Раздутича, диверсанты связали старика, оставив ему на память два синяка.

— Утром выйдешь во двор, позовешь соседа, пусть развяжет, — посоветовал Перс. — А напали, говори, смершовцы, контрразведчики советские, если по-людски. Пусть потом разбираются, что к чему.

В штабе дивизии их уже ждали. Начальник разведки — словно бы вытесанный из дубовой колоды розовощекий коротыш, — медленно пережевывая не то что каждое слово, но каждый отдельный звук, уверенно доложил:

— Господин полковник, диверсанты нами обезоружены…

— Вот как?! — удивленно потянул Лоттер, бросая взгляд на гауптштурмфюрера.

— Как вам это удалось, подполковник? — тотчас же поинтересовался Штубер. И вообще все, что происходило здесь, в ближайшем прифронтовом тылу, вызывало у него едкий сарказм. Ему трудно было что-либо воспринимать всерьез.

— Они обезоружены и взяты нами под арест, — не успел среагировать подполковник.

— И где же эта ваша мрачная Бастилия?

— Сейчас все трое находятся под надежной охраной, — медленно шевелил челюстями разведчик, который, по глубокому убеждению Штубера, вряд ли когда-нибудь не то что пересекал линию фронта, а хотя бы появлялся на передовой.

— Кажется, вы уже сообщали об этом, господин Ульрех, — попытался напомнить ему Штубер, однако на сей раз сбить подполковника с толку не сумел.

Правда, он немного замялся, как боксер, которого слегка повело после сильного бокового в челюсть, однако до вмешательства рефери дело не дошло.

— Пока что они ведут себя смирно, — мужественно продолжил он свой доклад. — Ждут своей участи.

— Мы-то опасались, что они разгонят все ваше воинство, — продолжал комментировать доклад Ульреха гауптштурмфюрер Штубер.

Полковник Лоттер сохранял при этом философско-аристократический нейтралитет, оставаясь выше всей этой, явно недостойной офицеров, вежливой перебранки.

— На предварительных допросах диверсант, называющий себя поручиком фон Тирбахом, и диверсант, называющий себя гауптманом вермахта фон Бергером, сообщают какие-то совершенно невероятные вещи.

— Что их доставили сюда на «солнечных дисках»?[29]Нет? Тогда чем они вас так поразили?

— Простите, о каких «солнечных дисках» идет речь? — обескураживающе поинтересовался подполковник, только сейчас догадавшись извлечь из небольшого сейфа бутылку коньяку и налить обоим гостям по рюмочке.

— Это я так, почти пошутил, — сдался Штубер, понимая, что он со своей ироничностью окончательно выбил Ульреха из привычного мировосприятия. — Курбатов и его спутники что, действительно балуют вас интересными подробностями своего трансконтинентального рейда?

— Они и вас поразят, — вдруг проклюнулось в сознании Ульриха некое подобие мстительности. — Это истинные солдаты и истинные арийцы. Если только не продались коммунистам, — все же подстраховался подполковник.

— Так они что, все трое — германцы? — спросил фон Штубер, вкусив знаменитого напитка Франции. Вводить подполковника в дебри космического тайнознания он счел несвоевременным.

— Командир — чистокровный славянин. Утверждает, что родовой князь, служил ротмистром в белоказачьей армии генерала Семенова.

— Меня умиляет ваша недоверчивость, подполковник.

— А вы стали бы доверять русским, один из которых называет себя поручиком фон Тирбахом, другой считает себя гауптманом вермахта, а третий именует себя подполковником и князем?

— Никогда и ни за что. Но в таком случае встает вопрос: кто же они на самом деле? Вы хоть пытались выяснить? Я, конечно, понимаю: специфика профессии. Но нельзя же, в самом деле, вот так…

— Обычные меры предосторожности, — замедленно, невозмутимо проговорил Ульрех. — Командир группы отказался отвечать на самые важные вопросы до тех пор, пока не появится кто-либо из штаба армии. Мы, естественно, могли бы его заставить, но…

— Понимаю, сработало ваше благоразумие, — наконец-то вклинился в их странный диалог полковник Лоттер, спасая самолюбие своего подчиненного.

— При этом Курбатов требует связать его, с кем бы вы думали?..

— Ну вот, а вы сомневаетесь, что имеете дело с князем, — уже более миролюбиво обронил Штубер. — Любой славянин ведет себя похлеще нашего маркграфа. Что уж говорить о князьях?

Ульрех томительно поморщил лоб, пытаясь понять, к чему клонит один из ближайших соратников Скорцени, или по крайней мере попасть в струю его игриво-идиотского настроения.

— Словом, он настоятельно требует связать его… — повторил подполковник.

— …С «самим» Скорцени, — с грустной миной «угадал» гауптштурмфюрер.

— Точно! — удивленно уставился на него подполковник.

— Приведите ко мне этого князя. Предварительно уведомив его, что прибыл офицер из отряда Отто Скорцени, который совсем недавно принимал участие в операции по похищению Муссолини. — Штубер сообщил это не столько для Курбатова, сколько для самого Ульреха. — Надеюсь, он окажется намного доверчивее вас.

— Надеюсь, — безропотно признал подполковник, явно теряя нить логики этого диверсанта.

— И еще: в этом особняке найдется отдельная комнатка, в которой можно было бы поговорить с русским тет-а-тет?

— Конечно, найдется, — охотно заверил его Ульрех. Затем, немного замявшись, сказал: — Хотя нам с полковником очень хотелось бы присутствовать при этой беседе.

— Князь Курбатов обязательно удостоит вас аудиенции. Буду ходатайствовать за вас.