Волшебство любви - Ханна Хауэлл

– Сколько тебе было лет?

– Пять. Я ждала, не сходя с места, но она так и не вернулась. Я простояла так всю ночь и почти весь следующий день, пока дядя меня не нашел.

Лукас был ошеломлен этим рассказом. Такая жестокость была вне его понимания. Он даже не знал, как отреагировать, как выразить свое сочувствие… Но теперь-то он понимал, почему эта девушка решила остаться с Малкомом, пока не удостоверится, что он в безопасности и любим. Отчаянное желание найти ту женщину и наказать за бесчеловечность, говорило о том, что его чувства к Эдине гораздо глубже обычной похоти.

Лукас мысленно улыбнулся, вспомнив, что хотел эту девушку даже тогда, когда не доверял ей. Желание родилось с самого начала и становилось с каждым днем все сильнее, а сейчас он был вне себя от ярости из-за того, как поступили с ней. Но все его чувства перекрывала нежность. Скоро ему придется разобраться в себе и понять, что у него на сердце и в голове. Придется решить, что делать с Эдиной Макадам. Потому что в тот момент, когда угроза в лице Саймона будет устранена, она уедет. Но теперь не время говорить с ней об этом.

Поэтому он снова вернулся к ее трагичной истории.

– И ты никогда больше ее не видела? – спросил он.

– Нет. – Эдина вздохнула, прижавшись к Лукасу. Впервые в жизни кто-то ей посочувствовал, и она решила, что не мешает немного понаслаждаться моментом.

– Когда мне было двенадцать лет, дядя позвал меня и сказал, что мать умерла. Ее зарезала чья-то ревнивая жена. Он добавил, что она жила как шлюха и умерла как шлюха и что это вполне справедливое возмездие. Больше мы никогда о ней не говорили.

– А твой отец? – спросил Лукас чуть охрипшим голосом, не уверенный, кого презирает больше – ее мать или дядю, который, очевидно, был человеком холодным и бесчувственным.

– Отец умер через четыре месяца после моего рождения. Я совсем его не знаю. Судя по тому, что иногда говорит о нем наша кухарка Мейда, вряд ли он был намного лучше матери. – Немного отстранившись от лэрда, девушка улыбнулась и добавила: – Не смотри так грустно. Меня никто не обижал. Одевали, кормили и давали кров. Многие дети, оставшиеся сиротами, не имеют и этого. Но когда я увидела малыша Малкома одного в лесу… – Она вздохнула и покачала головой.

– Да, понимаю, – кивнул Лукас. – И почти жалею, что спросил тебя об этом. Тебе ведь плохо жилось, верно?

– Но не настолько скверно, чтобы меня жалеть, – пробурчала Эдина.

Она попыталась отступить от Лукаса, но он прижал ее к себе и прошептал:

– Не путай участие с жалостью, красавица. – Коснувшись ее лба поцелуем, он добавил: – Я мог бы пожалеть тебя, если бы случившееся превратило тебя в перепуганную девочку, которая боится собственной тени, но ты не такая.

– Я страшусь леса, – прошептала она.

– Как и большинство людей, во всяком случае – по ночам. Мне двадцать восемь лет, но я бы не согласился в одиночку провести ночь в лесу. А ты была совсем маленькой, и любой хищник мгновенно сожрал бы тебя.

Эдина поморщилась, а Лукас с улыбкой продолжал:

– Поверь, мне всего лишь немного жаль, что тебе пришлось расти среди таких бессердечных людей. Дядя в таких словах сообщил тебе о смерти матери, что становится ясно: он человек холодный и черствый. Ты вряд ли могла найти утешение у своих родичей.

– Но он хороший человек, – сказала Эдина, осторожно высвобождаясь из объятий Лукаса, поскольку находила такую нежную близость весьма опасной. – Дядя никогда меня не бил и давал все, что необходимо для выживания. Думаю, он просто не умел быть… как бы сказать… добрым и счастливым. Не забывай, это он нашел меня, взял с собой и вырастил.

– Верно. Вероятно, он просто не знал, что ребенку нужны не только одежда, еда и крыша. – Лукас взял девушку за руку и повел к замку. – Возможно, ему просто никто этого не объяснил.

– Ты решил, что я уже достаточно погуляла? – спросила Эдина, но не попыталась вырваться.

– Да, достаточно. Лето быстро пролетает, и в последние дни сильно похолодало.

– Я сильнее, чем кажусь на вид. И уж конечно, не заболею от прохладного ветерка.

– Сегодня вечером мы еще не успели поесть.

Когда же лэрд миновал большой зал и повел ее к лестнице, Эдина нахмурилась и спросила:

– Разве со столов уже убрали?

– Нет, но я велел кухарке приготовить что-то особенное. Только для нас.

Эдина промолчала, но ее подозрения еще больше возросли, когда Лукас открыл дверь своей спальни. Она насторожилась, когда он втащил ее в комнату. Это было слишком интимно… и слишком близко к кровати! Несомненно, именно этого он и желал, как, в общем, и она. Но Эдина знала, что должна бороться со своим беспечным сердцем.

– Не думаю, что это хорошая идея, – бросила она, повернувшись к двери.

Но Лукас схватил ее за руки и подвел к маленькому столику, стоявшему перед огромным каменным камином, согревавшим комнату.

– Клянусь, любимая, что не сделаю ничего, с чем ты не сможешь согласиться, – объявил он, подталкивая ее к стулу.

«В том-то и проблема…» – размышляла Эдина, наблюдая, как Лукас, севший напротив нее, разливал по кубкам вино. Она ведь согласится почти на все, что бы он ни предложил.

Она с улыбкой коснулась его серебряного кубка своим. Ей было довольно трудно противиться его нежному обольщению, когда их окружали люди в большом зале или во дворе. Но здесь они были одни, освещенные огнем камина. Более того, они сидели за столом, на котором стояла вкусная еда, и Эдина не была уверена, что сможет устоять.

Она решила, что попытается сбежать к себе, но тут Лукас улыбнулся ей, и дверь, через которую она хотела сбежать, вдруг словно оказалась в милях от нее.

Лукас же с легкостью отринул угрызения совести, которые донимали его из-за попыток соблазнить порядочную девушку. Ведь Эдина хотела его – он был уверен в этом. Желание было в ее взгляде и в каждом их поцелуе. И он же не собирался силой укладывать ее в постель. Нет-нет, он хотел сделать все, чтобы она уступила своему желанию и добровольно бросилась в его объятия.

– Я провел бо́льшую часть вечера в разговорах о старых битвах, – пробормотал Лукас, отодвигая стол и садясь у камина на ковер из овечьей шкуры. – Иди сюда. Животы наши полны, и пора немного отдохнуть. – Он похлопал ладонью по шкуре. – Теперь твоя очередь рассказывать о своих приключениях.

Эдина оглядела место, куда лэрд приглашал ее сесть. Неловкость, терзавшая девушку, когда он втащил ее к себе в комнату, немного унялась после беседы и вкусной еды, но сейчас вернулась с новой силой. В серых глазах Лукаса светилось тепло, говорившее о том, что он хотел от нее не только разговоров. И было ясно: сев с ним рядом, она тем самым предоставит ему возможность получить желаемое.

Эдина глянула на дверь и подумала об уходе – под тем предлогом, что пора спать. Она невольно улыбнулась, сообразив, что не сумеет сделать этого, не сможет снова отступить. Конечно, Лукас предлагал ей не более чем страсть, – но ведь она жаждала и этого… Скоро Саймон будет раздавлен, и у нее не останется причин задерживаться в Данморе, поэтому она вернется в Гленфер, в тамошний холод. А этот прекрасный воин предлагает ей тепло, пусть и мимолетное, и Эдина решила, что хочет испить этого тепла. Пусть даже это будет всего одна ночь. Она жаждала лежать в его объятиях и вкусить страсть, которую обещали его поцелуи. Еще больше она хотела любви и детей, но не питала надежд на осуществление этих грез. И она знала, что если попытается получить все это, то, скорее всего, останется ни с чем. Даже без сладостных воспоминаний.