Ловушки памяти - Юлия Басова

– Можно, – с готовностью согласился Антошка.

Мы вышли из аудитории и стали спускаться по лестнице в буфет.

– Так что ты там говорила про мужскую безынициативность? – напомнил мне приятель наш прерванный разговор.

Я не сразу вспомнила, о чём идёт речь. Рассуждения на любые темы даются мне довольно легко. Будто я и вправду обладаю опытом, позволяющим уверенно и бескомпромиссно утверждать некоторые истины. Правда, вскоре я забываю об этом и могу начать утверждать прямо противоположные вещи.

– Ах, ты о том, кто кого выбирает? – не без труда догадалась я.

– Да. Из твоих слов я понял, что не женщины выбирают мужчин, а, скорее, наоборот.

– Это не совсем верно, – мягко поправила Я, – Бывает и так, что женщина решает судьбу отношений, взяв инициативу на себя. В этом нет ничего плохого, постыдного. Все счастливы, и слава Богу! Просто глупо после этого считать, что в жизни так и должно происходить. У всех по-разному. У кого-то – так, а у кого-то – по-другому. Вот, например, бывают случаи, когда девушка даже не подозревает, что её кто-то выбрал. Живёт себе, мечтает о любви, а за ней уже наблюдают. Эту девушку уже полюбили, и её судьба решена.

– Кто полюбил? – не понял Антошка.

– Ну, не знаю, её будущий муж, наверное, – не очень уверенно сказала я, – и ей суждено быть только с ним, и ни с кем другим.

И откуда в моей голове эта история про какого-то неведомого и таинственного поклонника и ничего не подозревающую девушку? Бред какой-то!

Мы вошли в студенческую столовую и направились прямиком к барной стойке. Там было немноголюдно, потому что основная масса людей толкалась рядом с буфетом, покупая салаты, пирожки и прочую несложную еду, которую с большой любовью сооружала добрая повариха тётя Катя.

На барной стойке стоял лишь огромный самовар да чистые чашки. Каждый мог подойти и налить себе горячего чаю.

– Может, поесть чего-нибудь? – с сомнением спросил Антошка.

– Давай. А мне что-то не хочется, – улыбнулась я.

Приятель обеспокоенно уставился на меня:

– А ты вообще хоть что-то ешь в последнее время?

– Да не особо, – промямлила я, задумавшись.

И правда, со мной что-то происходит. Вот уже больше месяца я сама не своя – мало ем, всё время думаю о том таинственном доме по соседству, с упорством маньяка стремлюсь попасть туда… Странные мысли, нечёткие видения, эти голоса, с которыми я веду беседы… А этот ужасный песок в моей ванной?! А вены, которые я никогда бы сама себе не перерезала?! Пора признаться самой себе – всё очень и очень запутанно.

– Так о чём ты хотел поговорить? – спросила я Антошку немного позднее.

Мы выпили уже по две чашки крепкого чая и теперь, разгорячённые и красные, сидели за столом, покрытым расписной цветастой скатертью.

– У меня новая любовь, – как всегда робко начал друг. Он всегда немного смущался, когда рассказывал о своём очередном увлечении. – И на этот раз – всё серьёзно.

Я улыбнулась:

– Очень на это надеюсь. И кто он?

– Заместитель главного редактора журнала. Модного…

– Подожди, дай угадаю, – перебила я. – GQ?

– Нет, – покачал головой приятель. – Ещё варианты. Ну, модный мужской журнал…

– Ну, если мужской, значит – «Максим», или «Плейбой», – предположила я, – только они на ум и приходят.

– Нет, – подсказывал Антошка, – он больше о моде, чем о сексе.

После нескольких неудачных попыток мне удалосьтаки определить название пресловутого журнала. Это было довольно известное издание, выходящее приличным тиражом. Однажды, пару месяцев назад, красочный номер был изучен мною от корки до корки с большим интересом. В самый последний момент я заглянула на страницу, где указывают фамилии людей, работавших над выпуском. Удивительно, но там не было ни одной женской фамилии! Редактор, журналисты, дизайнеры, художники, специалисты по рекламе – все они были мужчинами. Я, конечно, понимаю – журнал-то мужской, но присутствует что-то неестественное, нездоровое в том, что дирекция принципиально предпочитает принимать на работу лишь представителей сильного пола. В Америке и Европе этому явлению дали бы чёткую и понятную характеристику: сексизм. При нынешнем-то масштабе феминизма!

Правда, узнав от Антона, что главный редактор – гей и его заместитель – тоже, я перестала удивляться отсутствию в штате женщин.

– В общем, у нас серьёзно… С Зиновием, – робко подытожил Антон.

– Имя-то какое! – удивилась я. – Ладно, извини. Кажется, ты хотел меня о чём-то спросить?

– Да! – горячо воскликнул приятель. – Ты сможешь нам помочь?

Затем он помялся и пояснил:

– Мне и Зиновию.

Я еле слышно хмыкнула:

– Ну, Зиновию – вряд ли, я ведь его почти не знаю. А вот тебе – обязательно. Даже если надо будет спрыгнуть с моста. Высоченного!

– Вот, любишь ты обсмеять любой, даже самый торжественный момент! – горько воскликнул уязвлённый приятель. – А я бы хотел, чтобы ты взяла меня за руку и сказала: «Друг! Для тебя и для твоей новой любви сделаю всё, от меня зависящее и не зависящее!»

– Да я почти так и сказала. Ты просто не понял.

– Ладно. В общем, слушай, – голос Антона стал очень серьёзным. – Тебе что-нибудь говорит имя Николай Лавровский?

– Ну да. Это режиссёр такой.

– Всё? – прищурился мой собеседник.

С огромным усилием, выуживая из памяти отдельные отрывки новостей и журнальных интервью, я вспомнила кое-что о вышеупомянутом Лавровском:

– Насколько я знаю, сначала он был актёром. И жизнь не сразу подарила ему славу и признание, – медленно и монотонно начала я. – Он долгое время существовал в полной безвестности, играя лишь в не очень популярных театральных постановках. В кино его почти не звали, а когда звали, то дело не шло дальше проб. Он приходил на кастинг, его хвалили за отличную манеру держаться и яркую индивидуальность. Обещали, что именно он будет сниматься в этом фильме, и всё… Никто не перезванивал. А Лавровский ждал.

– Ух ты! – восхитился Рейер. – Ты откуда так много знаешь?

– Точно не скажу. Наверное, где-то что-то читала, – неуверенно предположила я. Вообще, ума не приложу, откуда в моей бедной голове подчас берётся та или иная информация.

– И что он стал делать? – Похоже, Антон не на шутку заинтересовался нелёгкой судьбой режиссёра.

– По-моему, мужик однажды плюнул на актёрскую профессию и пошёл торговать на рынок. Подумал: к чёрту, что моё призвание – быть артистом, к чёрту амбиции, когда нечем кормить семью…

– Слушай, а я всего этого не знал! – воскликнул Антон. – Мне известно лишь о его звёздных ролях и многочисленных наградах за заслуги перед отечественным кинематографом. И как же он попал с рынка обратно в искусство?