Пляж - Алекс Гарленд

Отдельный душ, вентилятор около кровати, прекрасный ресторан с видом на море. Наши домики стояли в два ряда по сторонам дорожки, посыпанной гравием и обсаженной цветами.

— Tres beau, — сказала Франсуаза, счастливо вздохнув при этом.

Я согласился с ней.

Закрыв за собой дверь домика, я первым делом подошел к зеркалу в ванной и осмотрел свое лицо. Я уже дня два не видел себя в зеркале и хотел удостовериться, что приобрел желанный загар.

Я был несколько ошеломлен, видя вокруг столько загорелых людей, я полагал, что тоже загорел, однако призрак в зеркале… вносил поправки. Белизну моей кожи подчеркивала щетина такого же угольно-черного цвета, как и мои волосы. Но если не считать потребности в ультрафиолетовых лучах, надо было срочно принять душ. Моя футболка стала твердой, как соляной панцирь, потому что пропиталась потом, высохла на солнце, а затем снова пропиталась потом. Поэтому я решил, не откладывая, пойти на пляж и искупаться. Решив тем самым две задачи — позагорать и помыться…

Чавенг походил на фотографию из рекламного проспекта. Гамаки в тени изогнутых пальм; песок слепящей белизны; водные мотоциклы, оставляющие за собой белый след, похожий на тот, что оставляют в ясном небе реактивные самолеты. Я устремился навстречу прибою, отчасти потому, что песок обжигал, а отчасти — потому что всегда вбегаю в воду. Когда вода начала мешать моему продвижению, я подпрыгнул и по инерции пролетел вперед. В воздухе я повернулся, упал на спину и погрузился на дно, выдыхая воздух. Достигнув дна, я расслабился. Я чуть приподнял голову, чтобы задержать воздух в носу, и стал прислушиваться к звукам моря — мягким щелчкам и шелесту подводных течений. Я плескался в воде уже минут пятнадцать, когда ко мне присоединился Этьен. Он тоже пробежал по песку и нырнул в воду, но затем с воплем вынырнул.

— Что случилось? — крикнул я.

Этьен потряс головой и устремился обратно — прочь от того места, куда он нырнул:

— Это животное! Эта… рыба!

Я начал пробираться к нему:

— Что еще за рыба?

— Я не знаю, как она называется по-английски… Ай! Ай! Тут еще и другие! Ай! Они же могут ужалить!

— Ах вот оно что, — сказал я, приблизившись к нему. — Медузы! Замечательно!

Я обрадовался, увидев плывущие в воде бледные создания, похожие на капельки серебристой нефти. Мне нравилась их явная необычность, они привлекали меня уже тем, что занимали странное положение между растительной и животной жизнью.

Я узнал интересную вещь о медузах от одного паренька-филиппинца. Он был едва ли не единственным моим ровесником на острове, где я однажды жил, поэтому мы подружились. Мы провели вместе много счастливых недель, играя на пляже во фризби и купаясь в Южно-Китайском море. Он объяснил мне, что медуза не ужалит, если взять ее ладонью. Потом, правда, нужно как следует вымыть руки, потому что если потрешь рукой глаза или почешешь спину, осевший яд проникнет под кожу и боль будет невыносимой. Мы проводили медузьи бои, бросая друг в друга желеобразные лепешки. В тихую погоду медузьи «снаряды» можно пускать по воде подобно плоским камешкам, хотя если швырнуть их слишком сильно, они «взорвутся». Он также рассказал мне, что медуз можно есть сырыми, как суши. Не вопрос. Конечно, их можно есть сырыми, если только вы готовы потом несколько дней стойко переносить рвоту и боли в животе. Я посмотрел на медуз, окружавших нас. Они были похожи на филиппинских, поэтому я решил, что стоит рискнуть и подставить руки под яд. Авантюра оправдала себя. Когда я быстро вытащил дрожащий шарик из воды, глаза Этьена чуть не вылезли из орбит.

— Mon Dieu! — воскликнул он.

Я улыбнулся. Мне не верилось, что французы действительно говорят Mon Dieu. По-моему, это все равно что ожидать от англичан слова what в конце каждого предложения.

— Тебе не больно, Ричард?

— Ни капельки. Все дело в том, как держать ее, — это как с крапивой. Попробуй.

Я протянул ему медузу.

— Нет, я не хочу.

— Ничего не будет. Давай, не бойся.

— Правда?

— Да, да. Сложи руки, как я.

Я стряхнул медузу в подставленные им руки.

— Ого, — промолвил он. На его лице проступила широкая ухмылка.

— Но ее можно касаться только ладонями. Если ты соприкоснешься с ней другим участком кожи, она ужалит тебя.

— Только ладонями?.. А почему?

Я пожал плечами:

— Не знаю. Таковы правила.

— Может быть, кожа в этом месте толще?

— Может быть. — Я вытащил из воды еще одну медузу. — Странные они, правда? Смотри, они совершенно прозрачные. У них совсем нет мозгов.

Этьен кивнул.

Некоторое время мы молча разглядывали наших медуз, а затем я заметил Франсуазу. Она шла по пляжу, направляясь к воде, — в белом купальнике. Увидев нас, она помахала рукой. Когда она подняла руку, купальник ее натянулся, и тень от полуденного солнца обозначила груди, впадинку под ребрами и мускулы внизу живота.

Я взглянул на Этьена. Он все еще рассматривал медузу, заставив ее выпустить щупальца из-под колокола, и она лежала на его ладони, как стеклянный цветок. Близость с Франсуазой, вероятно, притупила в Этьене восторг от красоты девушки.

Когда она подошла к нам, наше занятие не произвело на нее впечатления.

— Я не люблю их, — бросила она. — Вы не хотите искупаться?

Я показал рукой на воду — мне по грудь. Франсуазе вода доходила до плеч.

— Разве мы не купаемся?

— Нет, — сказал Этьен, оторвавшись наконец от медуз. — Она имеет в виду заплыв. — Он махнул рукой в открытое море. — Вон туда.

Пока мы плыли, мы играли в игру. Примерно через каждые двадцать метров мы ныряли на дно и выныривали с горстью песка.

Мне такие игры не нравятся. На глубине одного метра тропическое море внезапно становилось холодным, так что, болтая в воде ногами, можно было почувствовать границу между теплом и холодом. А при нырянии стыли кончики пальцев, а затем холод быстро распространялся по всему телу.

Чем больше мы удалялись от берега, тем чернее и мельче становился песок. Вскоре вода внизу сделалась слишком черной, чтобы в ней можно было что-нибудь разглядеть, и я лишь слепо тыкал ногами и шарил руками, пока мои пальцы не погружались в ил.

Холодная вода вселяла в меня страх. Я торопливо зачерпывал горсть песка и старался как можно быстрее оторваться от морского дна, хотя у меня в легких еще было полно воздуха. Дожидаясь на поверхности Этьена с Франсуазой, я поджимал под себя ноги и держался на воде только при помощи рук.

— В какие края мы плывем? — поинтересовался я, когда люди, загоравшие на пляже позади нас, казались уже муравьями.

Этьен улыбнулся:

— Ты хочешь вернуться назад? Устал? Мы можем вернуться.