Жестокое и странное - Патрисия Корнуэлл

– Например, следы укусов.

– Да, – подтвердила я.

Окоченение еще не наступило, и тело оставалось слегка теплым, когда я начала протирать тампоном отдельные его участки. Я осмотрела подмышечные впадины, ягодичные складки, уши снаружи и внутри, пупок. Я постригла ногти в чистые белые конверты и осмотрела волосы.

Сьюзан наблюдала за мной, и я чувствовала, как она напряжена. Наконец она не выдержала:

– Вы ищете что-нибудь конкретное?

– Например, сухие следы семенной жидкости, – ответила я.

– В подмышечной впадине?

– И там, и в любой складке, в любом отверстии, где угодно.

– Вы обычно не осматриваете все с такой тщательностью.

– Я обычно не ищу зебр.

– Что?

– У нас в медицинском институте была поговорка: слышишь стук копыт – ищи лошадей. Но в данном случае, думаю, нам следует искать зебр, – сказала я.

Я стала через лупу рассматривать каждый дюйм тела. Когда дело дошло до запястий, я медленно поворачивала его руки то в одну сторону, то в другую и так долго осматривала их, что Сьюзан отвлеклась от того, чем занималась. Я обратилась к своим записям, где были перечислены повреждения на теле.

– Где его карта? – спросила я, оглядываясь вокруг.

– Здесь.

Сьюзан подала мне бумаги.

Я начала просматривать страницу за страницей, останавливаясь на записях, сделанных в центре «скорой помощи», и на отчете спасательной бригады. Нигде не говорилось о том, что у Эдди Хита были связаны руки. Я попыталась вспомнить, что сказал мне детектив Трент, описывая найденное тело. Кажется, Трент упоминал, что Эдди обнаружили с опущенными вниз руками.

– Что-нибудь нашли? – спросила наконец Сьюзан.

– Можно увидеть только через лупу. Вот здесь. Внутренняя сторона запястья, на левой руке, слева от кости. Видите остатки чего-то клейкого? Следы клейкой ленты? Похоже на какую-то сероватую грязь.

– Да-да, еле видно. И словно какие-то волоски прилипли, – глядя в лупу, Сьюзан прижалась к моему плечу.

– И кожа здесь гладкая, – продолжала я. – Волос меньше, чем здесь и здесь.

– Потому что волосы вырвали, когда отлепляли клейкую ленту.

– Именно. Возьмем образцы волос на запястье. Можно будет сравнить клей и волосы, если это действительно лента. А если найдется лента, которой были связаны его руки, возможно, найдется и катушка с оставшейся лентой.

– Не понимаю, – выпрямившись, Сьюзан посмотрела на меня. – Внутривенные иглы были зафиксированы лейкопластырем. Вы считаете, это не объяснение?

– В этих местах на его запястьях нет следов игл, – сказала я. – И когда он поступил, вы сами видели, что было приклеено лейкопластырем. Так что это не объясняет следов клейкой ленты здесь.

– Действительно.

– Давайте все это сфотографируем, а потом я отдам остатки клея «следопытам» – посмотрим, что им удастся найти.

– Его тело нашли возле мусорного контейнера. Похоже, для них это окажется следо-"пыткой".

– Это зависит от того, остался ли след клея на асфальте. – Я начала аккуратно соскребать клей скальпелем.

– Думаю, там не пылесосили.

– Уверена, что нет. Но, мне кажется, если хорошенько попросить, там подметут. Попытка – не пытка.

Я продолжила осмотр худеньких рук Эдди Хита в поисках ушибов или ссадин, которые могла не заметить. Но ничего не нашла.

– Лодыжки на вид нормальные, – сказала Сьюзан, стоя с противоположного края стола. – Я здесь не вижу ни клея, ни участков кожи без волос. Никаких повреждений. Похоже, ноги ему не связывали. Только руки.

Я припоминала лишь считанные случаи, когда на коже связанных жертв не оставалось следов. Клейкая лента, несомненно, соприкасалась с кожей Эдди. Он, должно быть, шевелил руками из-за ощутимого неудобства и нарушенного кровообращения. Но не сопротивлялся. Не дергался и не извивался, пытаясь освободиться.

Я подумала о каплях крови на плече его куртки, о саже и точечках на воротнике. Я вновь осмотрела его рот язык и пробежала глазами его карту. Если ему и затыкали рот, то сейчас свидетельства тому не было – ни ссадин, ни кровоподтеков, ни следов клея. Я представила себе его, прислоненного к мусорному контейнеру, голого на таком холоде; его одежду, лежавшую рядом, не то чтобы аккуратно сложенную, но и не раскиданную, как свидетельствовало данное мне описание. Когда я попыталась определить эмоциональную окраску преступления, я не могла уловить гнева, паники или страха.

– Он ведь сначала выстрелил в него, да? – В глазах Сьюзан была такая же испуганная настороженность, какую можно увидеть в глазах одинокого прохожего на темной пустынной улице. – Тот, кто все это сделал, связал ему руки уже после того, как выстрелил?

– Думаю, да.

– Это не укладывается в голове, – произнесла она. – Зачем связывать того, кому ты только что выстрелил в голову.

– Трудно сказать, что у этого типа было на уме.

У меня началась острая головная боль, я чувствовала себя совершенно разбитой. Глаза слезились, и череп словно раза в два сжался.

Сьюзан вытянула из удлинителя толстый электрошнур и подключила пилу. Она вставила новые лезвия в скальпели и проверила ножи на хирургическом столике. Затем, исчезнув в рентген-кабинете, сразу же вернулась с пленками Эдди. И тут с ней произошло то, чего никогда не бывало. Резко повернувшись, она налетела на хирургический столик, который сама только что поставила, и столкнула два литровых сосуда с формалином на пол.

Я бросилась к ней, когда она, отпрыгнув назад и едва не упав, сдерживая дыхание, замахала руками, чтобы отогнать пары от лица.

– В лицо не попало? – Схватив за руку, я потащила ее к раздевалке.

– Вроде нет. Нет. О Боже. Попало на ноги. И, кажется, на руку тоже.

– В глаза и рот точно не попало? – Я помогла ей снять зеленый халат.

– Точно.

Я метнулась в душевую и включила воду, пока она судорожно срывала с себя оставшуюся одежду.

Я велела ей подольше постоять под сильной струёй прохладной воды, а сама, надев маску, специальные очки и толстые резиновые перчатки, стала собирать формалин особыми подушками, которыми нас обеспечивали в целях безопасности в подобных экстренных случаях. Я подмела осколки стекла и убрала все в двойные пластиковые пакеты. Потом вымыла пол из шланга, сама умылась и переоделась в чистый зеленый халат. Наконец из душа появилась Сьюзан, порозовевшая и испуганная.

– Простите, доктор Скарпетта, – произнесла она.

– Я беспокоюсь только за вас. Все в порядке?

– Небольшая слабость и головокружение. Я еще чувствую запах.

– Я разберусь здесь сама, – сказала я. – А вы идите-ка домой.