Русско-японская война 1904–1905 гг. Секретные операции на суше и на море - Дмитрий Борисович Павлов

интересовали не только японцы, но вообще все иностранцы, проживавшие в Петербурге, чье поведение и связи вызывали подозрения. Одной из его главных задач стало добывание дипломатических шифров, а также перехват и расшифровка переписки представительств иностранных государств в России со своими правительствами.

Кроме самого Мануйлова в состав нового Отделения вошел отряд агентов наружного наблюдения, почерковед и фотограф, чиновник Департамента полиции коллежский советник Н.П. Зверев, видный специалист по криптографии и дешифровке В.И. Кривош-Неманич (его услугами также пользовались Военное министерство и МИД)[85], переводчики А.А. Вилодаки, профессор Петербургского университета по кафедре китайского языка П.С. Попов (ранее многолетний драгоман российской миссии в Пекине), преподаватель японского языка того же университета Куроно Иосибуми[86], а также навербованная Мануйловым «внутренняя агентура» – в основном из обслуживающего персонала зарубежных посольств в Петербурге. Заместителем Мануйлова был назначен 34-летний выпускник Третьего Александровского военного училища, бывший артиллерист, а с 1904 г. жандармский ротмистр М.С. Комиссаров, владевший несколькими иностранными языками.

Отделение по розыску о международном шпионстве не имело установленного штатного расписания и каких-либо письменных инструкций и было не только совершенно секретным, но и временным образованием. С середины марта 1905 г. оно стало именоваться IV (секретным) Отделением дипломатической агентуры Особого отдела Департамента полиции с А.М. Гартингом во главе. С отъездом последнего в Париж в связи с назначением на должность заведующего Заграничной агентурой Департамента с сентября 1905 г. руководство Отделением перешло к Комиссарову. Начальник Отделения жил в Петербурге фактически на нелегальном положении, встречаясь со своей секретной агентурой на конспиративной квартире и выдавая себя за иностранца. Потому служащие зарубежных посольств, работавшие на него, не догадывались, что имеют дело с российским чиновником. К нему на квартиру они доставляли посольские бумаги, включая и дипломатические шифры, которые тут же по ночам Зверев копировал от руки или с помощью фотоаппарата. Пользуясь ими, дешифровщики и переводчики Отделения, которые работали на телеграфе, знакомились с содержанием секретной иностранной дипломатической корреспонденции. За все время своего существования Отделением было добыто 12 дипломатических шифров (включая американский, бельгийский и др.), а его расходы выросли с 23 тыс. рублей в 1904 г. до почти 28,5 тыс. рублей в 1906 г.[87] Когда летом 1906 г. за границу проникли слухи о существовании этого спецподразделения Департамента полиции, оно было срочно упразднено, причем была уничтожена и большая часть его секретного архива.

Мануйловское Отделение быстро развернуло работу, и в июле – августе 1904 г. им было установлено наблюдение и контроль за перепиской шведско-норвежского морского атташе Г.Ф. Краака, шведского военного агента барона К.-Г. Лейонхювуда, его итальянского коллеги графа П.П. Руджери, ряда американцев и англичан[88]. Результаты не заставили себя ждать. Филерское наблюдение за Крааком, например, обнаружило его частые встречи с американцем Х. Бергом, который по заданию российского Морского министерства заведовал постройкой подводной лодки на Балтийском судостроительном заводе. Перлюстрация же донесений в Стокгольм шведского морского агента показала, что ему известны некоторые секретные сведения, источником которых являлся все тот же Берг. В результате правительство отказалось от услуг американца, которому не помогли и его доверительные отношения с великим князем Александром Михайловичем, начальником Главного управления портов и торгового мореплавания[89]. Позднее Берг был перевербован, и отношения с ним морского ведомства возобновились[90].

Естественно, что все эти агентурные «разработки» быстро привели мануйловскую службу в соприкосновение с Разведочным отделением ротмистра Лаврова. 12 августа состоялась встреча этих контрразведчиков в здании Департамента полиции на Фонтанке, 16. «Господин Мануйлов, – пересказывал содержание состоявшегося здесь разговора Лавров, – объяснил, что ему поручено преобразовать организацию Департамента полиции по разведке шпионства на широких началах … что они имеют уже свою местную и заграничную агентуру и что для заведывания этой организацией назначен особый жандармский обер-офицер». Поскольку, по словам Мануйлова, объединение его службы с Отделением Лаврова было лишь делом времени, в заключение он предложил ему «частным образом» «присоединить свое Отделение к их организации»[91]. Лавров это предложение отклонил, но уже в течение полутора следующих месяцев оказался вынужден окончательно свернуть «внутреннее» наблюдение за англичанином Маршалом и передать обоих своих агентов по этому делу Мануйлову.

В общем, военным контрразведчикам оказалось не под силу тягаться с коллегами из Департамента полиции, да и сложившееся дублирование их функций отнюдь не способствовало успеху дела. Вероятно, по договоренности Департамента полиции с Главным штабом, с осени 1904 г. деятельность Разведочного отделения замерла и возобновилась лишь летом 1906 г., вслед за упразднением Секретного отделения Департамента полиции. За успехи в борьбе с иностранным шпионажем в декабре 1908 г. Лавров был произведен в полковники. В 1910 г. он передал руководство военной контрразведкой подполковнику Отдельного корпуса жандармов В.А. Ерандакову. В межвоенные годы, проживая как «частное лицо» на юге Франции, он руководил агентурной сетью, занятой разведкой Германии. В отставку Лавров вышел в 1914 г. в чине генерал-майора.

Между тем, контрразведчики Департамента полиции активно занялись добыванием кодов иностранных представительств в Петербурге. Уже во второй половине августа 1904 г. Мануйлов представил своему начальству добытый «агентурным путем» шифр американского посольства, а в начале сентября – китайский, шведский и часть японского дипломатического шифра (последний, вероятно, был получен от французских спецслужб)[92]. В октябре 1904 г. в дополнение к ним было добыто четыре китайских кода, а также фотокопия книги донесений китайского посольства. В результате появилась возможность контролировать всю переписку этой миссии. Если же учесть, что через Петербург шли депеши МИД Китая к его представителям в странах Западной Европы, можно утверждать, что перехватывалась и большая часть корреспонденции китайского внешнеполитического ведомства, отправлявшаяся за рубеж. Еще раньше русское правительство получило в свое распоряжение шифр английского представительства, о чем посол Великобритании в России сэр Чарльз Хардинг (Ch. Hardinge) был приватно извещен неким российским политиком в начале июня 1904 г.[93] В результате, к октябрю 1904 г. в российском МИДе было расшифровано свыше 800 секретных депеш британских дипломатов, или вдвое больше, чем в течение всего 1901 г.[94]

Благодаря сохранившимся у Мануйлова особо доверительным отношениям с французскими коллегами, ему продолжала поступать весьма ценная информация из Парижа. «По полученным мною от начальника французского Разведочного бюро сведениям, – докладывал он директору Департамента полиции 19 августа 1904 г., – японское правительство наняло на свою службу бывшего агента означенного Бюро Ляжу с жалованьем в 3000 франков в месяц для учреждения непосредственной агентуры при российских миссиях в Европе, причем, по тем же сведениям, названному Ляжу удалось уже заручиться в некоторых миссиях содействием прислуги. Докладывая об изложенном Вашему превосходительству и имея в виду, что последствием этого явится оглашение конфиденциальных сведений, могущее принести вред российскому правительству, мне казалось бы крайне необходимым поставить об этом в известность Министерство иностранных дел»[95].

Отставной унтер-офицер французской армии Лажу (Ляжу) был фигурой весьма колоритной и хорошо известной французским спецслужбам. Еще в 1891 г., будучи завербован в Брюсселе