Зазеркалье для Лины - Мира-Мария Куприянова

Я никогда не была фанаткой ни одного певца или киноактера. Упаси Бог! Для меня это было непонятным- любить созданный кем-то образ, чью-то роль. Как можно? Тщательно и скрупулезно собирать о нем информацию, вклеивать вырезанные из журналов фотографии в специально заведенную для этого тетрадочку. Бррр! А некоторые еще и алтарь создают! Да-да! Прямо со свечками, цветами и подношениями! Ужас!

Поэтому, в общем-то, я понимала, что мой внезапный фанатичный интерес к прекрасному незнакомцу немного ненормален. Наверное. С большой долей вероятности. Все-таки мне не пятнадцать лет и это не первое мое увлечение. Так быстро и капитально я еще ни разу не влюблялась. Тем более в человека, о котором не знаю практически ничего. Пусть даже в нереально красивого.

Короче, эта мысль билась где-то глубоко внутри. Где-то очень глубоко, я бы сказала. Но я ее весьма успешно не думала. Я просто ее поймала, посмотрела на нее с недоумением, пожала плечами и зашвырнула подальше. Зачем нам лишние мысли? Мысли нам не нужны. От лишних мыслей появляются лишние морщины.

А вот очередная «серия» про бесконечные рабочие будни моего ненаглядного- это да. Это нам очень надо.

Знаете, уже много лет телевизор пестрит программами, которые через скрытые и не очень камеры показывают повседневную жизнь специально набранных для этого людей. Не столь важно постановки это или реальный быт. Интересно другое- количество повернутых на этом зрителей. Миллионы фанатов, поклонников, постоянных подписчиков. Бесконечные обсуждения, комментарии, предположения. Целые сетевые войны ведутся между сторонниками разных участников и телепередач. Почему так интересно наблюдать через стекло? Неужели не хватает собственной жизни? Неужели переживания за других ярче, чем переживания своих личных проблем, эмоций, отношений? Никогда не могла этого понять. До начала событий этих дней, конечно. Теперь же, я просто просиживала у зеркала целыми днями. И не могла оторваться. Хотя, как раз событиями жизнь моего объекта наблюдения не изобиловала, прямо скажем.

Вечер вторника тихо заканчивался. Я доедала третье пирожное, Бальте дописывала миллионный по счету документ. Мне его было жалко. Я даже шмыгнула носом и всхлипнула. Но он этого, естественно, не услышал.

Легкий стук в дверь на той стороне стекла в этот раз я все же «поймала».

— Проходи, Рей! — отозвался мужчина, не отрываясь от письма.

Уже знакомый мне красавец номер два вошел в кабинет и остановится как раз возле зеркала, глядя на брата:

— Мы собирались проехаться верхом. Ты помнишь?

Бальте устало вздохнул:

— Помню. А еще я помню, что до Совета Шести Столпов осталось четыре дня. А у меня не разобраны отчеты Управляющих из пяти областей. Соответственно, не оставлен общий отчет и сводная таблица за пять лет, прошедших с предыдущего Совета. Отец напоследок напрочь забросил дела и просто сваливал всю корреспонденцию на столе. Я не успею подготовиться. Тем более, что до этого я никогда ничем подобным не занимался.

— Тебе надо нанять секретаря.

— Хорошая идея, Рей. Особенно учитывая то, что деятельность последнего секретаря моего отца как раз и стала одной из причин, по которой его казнили за государственную измену- холодно процедил Бальте.

— Прости. В любом случае тебе нужна помощь. А прямо сейчас, хотя бы, просто немного проветриться.

Мужчина замолчал, прикрыв глаза и откинувшись в рабочем кресле. Потом резко вздохнул:

— Наверное, ты прав, Рей. Пошли, прокатимся до реки. Может голова немного проясниться.

Минуту спустя, мужчины споро покинули комнату, А я… а я вдруг словила материнский инстинкт.

Это такой инстинкт, благодаря которому мы, слабые хрупкие женщины, частично забываем о том, что это мы слабые и хрупкие. Что это о нас надо заботиться и нас защищать. И начинаем заботиться и защищать сами. И можем остановить коня на скаку, потушить чью-то избу, даже если нас об этом не просили. Ну или порвать зубами случайно забредшего дракона, потому что он, к примеру, громко топал и мешал спать на диване нашему герою. Который устал после просмотра хоккея и теперь дрыхнет без задних ног. А то вдруг война, а он устал?

В общем, мне вот просто до чертиков захотелось хоть как-то скрасить ужасные трудовые будни моего идеала. Поэтому, я с тоской взглянула на последнее «канноли» в коробочке и, едва закрылась дверь за мужчинами, потянула вверх колечко на артефакте. Одела его на средний палец правой руки и замерла. Честно говоря, было немножко волнительно. Все-таки я впервые пробовала эту функцию. Но, так как нареканий к инструкции по эксплуатации подшипника до этого момента не возникало, то я решила, что ничего страшного произойти не должно. По стеклу прошла легкая рябь. И, собственно, все. Больше никаких внешних изменений мною замечено небыло. Пожав плечами, я робко прикоснулась пальцами к поверхности зеркала. Поверхность дрогнула, легко пропуская мои пальцы. Ощущение было, будто погружаешь руку в теплую воду. Миг- и я уже наблюдаю через стекло свою ладонь с той стороны. Я резко выдернула руку. Поверхность снова дрогнула, когда я проходила границу отражения. Решив, что долгие раздумья- лишние аргументы в пользу правильных решений, я не раздумывая больше ни минуты, пока не передумала, просунула руку обратно в зазеркалье и положила последнее, нереально вкусное итальянское пирожное на стол, прямо рядом с лежащими там же лайковыми перчатками. Тоскливо проводила его глазами в «последний путь». Для любимого ничего не жалко! И быстро вернула колечко обратно на артефакт, проверив, не сбились ли настройки.

Не прошло и мгновения, как дверь в кабинет снова открылась. Быстрым шагом Бальте прошел к своему столу и взял забытые перчатки. Я ахнула. Если бы он вернулся всего на пару секунд раньше! Представляю его шок, когда его глазам предстала бы торчащая из зеркала рука с пирожным! «Слава Богу обошлось!»- подумала я. Но, как видно, преждевременно.

Мужчина уже сделал шаг обратно к двери, как вдруг замер. Очень медленно он обернулся и подошел обратно к столу. Он смотрел на мое восхитительное итальянское пирожное, как на бомбу с часовым механизмом! Вот и делай людям добро после этого!

Вдруг он молниеносно вскинул руку и что-то прошипел. Дверь в кабинет с оглушающим хлопком захлопнулась сама собой, по периметру помещения, удачно вплетенные в орнамент потолочной лепнины, вспыхнули один за одним ярко-алые камни, на какой-то миг заливая помещение красным светом. Еще секунду спустя, свет сполз по стене от потолка до пола и тут же пропал, рассеиваясь в дневном освещении. Бальте нахмурился. Одновременно раздался тихий стук в дверь и голос Рея из-за нее напряженно спросил:

— Брат, что случилось? Я могу войти?

Мужчина ответил не сразу. Выдержав паузу, он медленно выдохнул. И только после этого произнес:

— Да, Рей. Ты можешь войти.

Двое взрослых мужчин стояли над заваленным бумагами рабочим столом и с суеверным ужасом и недоверием смотрели на ни в чем не повинное пирожное. С другой стороны стекла стояла и обиженно пыхтела я, глотая слезы незаслуженной обиды. И еще было жалко неоцененное пирожное, да.