Дело всей жизни. Неопубликованное - Александр Василевский

Не успели войска присягнуть новой власти, как обстановка снова круто изменилась. Возникли солдатские Советы и комитеты. Большевики повели борьбу за народные массы, а на фронте – прежде всего за солдат, основную часть которых составляли крестьяне. Большевистская ячейка, вскоре появившаяся в Новохоперском полку, действовала активно и целеустремленно, стремясь оторвать солдат от мелкобуржуазных соглашателей и повести за собой «нижние чины». Приводя в беседах с рядовыми простые, понятные, хорошо знакомые примеры из фронтовой жизни, агитаторы-большевики Киченко, Середа и другие разъясняли солдатам программу своей партии, агитировали против продолжения империалистической войны, рассеивали иллюзии «революционного оборончества» и веру во Временное правительство.

Рост влияния большевиков определялся отчасти тем, как далеко находились армии от столицы. Северный фронт революционизировался быстрее Западного, Западный – быстрее Юго-Западного, а тот – быстрее Румынского. На нашем, Румынском, фронте реакционные силы имели значительное влияние и всячески противодействовали политической работе большевиков.

Русскими войсками на Румынском фронте командовал монархистски настроенный генерал Щербачев, сменивший своего единомышленника генерала Сахарова, который возглавлял до него русские вооруженные силы в Румынии. Эсеро-меньшевистский центральный исполнительный комитет Советов Румынского фронта, Черноморского флота и Одесской области (Румчерод) активно поддерживал политику Временного правительства. Возникший в те дни «Военно-революционный комитет фронта» находился всецело в руках эсеров и меньшевиков. Таким же в большинстве своем оказались и комитеты, созданные в армиях, корпусах и дивизиях. И командование, и эти комитеты прилагали все усилия к тому, чтобы помешать проникновению в войска сведений о революционных событиях в стране, особенно в Петрограде. Только благодаря большевикам правдивые вести все же просачивались в полки. Командование всячески стремилось не допустить «самочинных» солдатских собраний и митингов. Тем не менее, в частях все чаще слышались прямые призывы к невыполнению распоряжений офицеров и Временного правительства, ибо эти распоряжения шли вразрез с чаяниями и думами солдатских масс. Особенно усилились брожения среди рядовых в конце июня, когда провалилось наступление войск Юго-Западного фронта под Львовом. Приехавшие к нам эсеро-меньшевистские делегаты I Всероссийского съезда Советов тщетно призывали к продолжению войны. Солдаты рвались домой. Провалилось и июльское наступление на Румынском фронте.

Среди офицерского состава, в том числе и в нашем полку, чувствовалась некоторая растерянность. Значительная часть кадрового офицерства, монархически настроенная и не желавшая вообще никакой революции в стране, откликнулась в августе на призыв нового верховного главнокомандующего генерала Л. Г. Корнилова и была официально направлена в его распоряжение. Другая часть офицеров, особенно из тех, что пришли в армию в период войны (прежде всего наиболее прогрессивная в 26-м корпусе нашего фронта), постепенно сближалась с солдатскими массами.

Этой дорогой, сначала медленно, а затем все быстрее, шел и я. Падение монархии я встретил с энтузиазмом. Теперь мне казалось, мы будем отстаивать республику и интересы революционной отчизны. Но вскоре я увидел, что эти интересы разные люди понимают по-разному. Армия раскололась. По одну сторону остались солдаты и передовое офицерство, а по другую – те, кто продолжал призывать к «защите отечества». Может ли истинный патриот быть не со своим народом? Нет! – отвечал я сам себе. Значит, правда не там, где я искал ее раньше. Окончательный удар по моим иллюзиям нанес Корниловский мятеж. Я постепенно стал осуждать войну, проникся недоверием к Временному правительству.

Полк наш после тяжелых боев восточнее Дорна-Ватра, находясь в резерве 4-й армии генерала А. Ф. Рагозы, отдыхал под городом Аджуд-Ноу. Мы ловили каждое слово, доносившееся до нас из тыла, внимательно слушали рассказы о демонстрациях гражданского населения и гарнизонов в Яссах, Кишиневе, Одессе и других крупных городах и ждали решающего поворота в событиях, понимая, что существующая неопределенность – временное явление. Под Аджуд-Ноу и застало нас потрясшее всех сообщение о грянувшей Октябрьской революции. Солдаты бурно обсуждали Декреты о мире и о земле, бросали винтовки, братались с австрийскими солдатами, открыто высказывали недовольство начальством и приветствовали новую власть, выражающую интересы народа.

Ненавистным офицерам порой грозил самосуд. Углубился раскол и в среде офицерства. Еще недавно мы сидели за одним столом, а теперь бывшие товарищи по оружию злобно глядят друг на друга. Видел такие злые взгляды и я – за то, что признал Советскую власть, «якшаюсь с большевиками» и бываю в Совете солдатских депутатов.

Назревало и во мне решение оставить военную службу. Нам было известно, что правительство рабочих и крестьян ведет переговоры о заключении мира. Началась стихийная демобилизация. Почему же я должен сидеть в Румынии во имя неведомой мне цели? Было время, когда я вел солдат в бой и полагал, что исполняю долг русского патриота. Теперь выяснилось, что народ обманывали, что ему нужен мир. Старая армия и Советское государство несовместимы. Значит, военной карьере пришел конец. С чистой совестью готовился я отдаться любимому делу, трудиться на земле. В конце ноября 1917 года я уволился в отпуск. С одними товарищами обнялся на прощанье, другие не пожелали подать мне руки, третьих я сам не хотел видеть…

С трудом миновав Украину, где обстановка осложнялась с каждым днем, я добрался до коренных русских губерний. И здесь политические страсти кипели вовсю. Жадно впитывая в себя новые впечатления, но, не задерживаясь нигде на долгое время, я торопился увидеть родные места и в декабре был уже дома.

Инструктор всевобуча. – Смена профессии. – Опять в деревне. – Подъяковлевская школа. – Снова за оружие! – Доверие партии. – Тульская дивизия…

Отдых в родных местах длился недолго. Я быстро убедился, что обстановка в стране не такая, чтобы думать о сельскохозяйственном вузе. Встал вопрос: чем заняться? Нужно было искать средства к существованию, а главное – подумать о твердом выборе дальнейшего жизненного пути. И как раз в это время, в конце декабря 1917 года, Кинешемский уездный военный отдел при местном Совете переслал мне телеграфное сообщение о том, что общее собрание 409-го полка, в соответствии с действовавшим тогда в армии принципом выборного начала, избрало меня командиром полка. Поэтому солдатский комитет предлагал мне немедленно вернуться в свою воинскую часть и вступить в командование. Однако военотдел, ссылаясь на сложившуюся на Украине обстановку, рекомендовал мне остаться дома и искать себе применение на месте.

Что же происходило в те дни на Украине? 31 октября 1917 года власть в Киеве перешла в руки Советов. Но буржуазно-националистическая Центральная рада, возникшая еще при Временном правительстве, свергла Советы, заявила о неподчинении Петрограду, вступила в союз с мятежным донским атаманом Калединым и договорилась с командующим войсками Румынского фронта Щербачевым, что Румынский и Юго-Западный фронты сливаются под его руководством в единый Украинский фронт, подвластный раде. Советская власть сохранилась в Харькове, где I Всеукраинский съезд Советов провозгласил Украину социалистической республикой, но на большей части ее территории пока распоряжалась рада. 409-й полк, вместе с другими воинскими частями, которые оказались временно под командованием Щербачева, могли быть втянуты в антисоветскую авантюру. В этих условиях разумнее было прислушаться к рекомендации нашего военотдела. Я обратился туда с просьбой использовать меня на военной работе. И через некоторое время меня назначили инструктором всевобуча в Углецкой волости Кинешемского уезда.