Книги онлайн и без регистрации » Историческая проза » Кодекс Люцифера - Рихард Дюбель

Кодекс Люцифера - Рихард Дюбель

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 5 6 7 8 9 10 11 12 13 ... 153
Перейти на страницу:

Зима воцарилась в Вене уже в начале ноября. Сейчас прошло Сретенье, а холод, казалось, только усиливается. У зимы явно не было никакого права и дальше издеваться над Агнесс, которая каждый день, проведенный внутри дома, считала за день в темнице. И поскольку у зимы определенно не хватало мозгов для того, чтобы понять это, Агнесс решила наказать ее презрением и вести себя так, будто зимы и вовсе нет. Она выскользнула из дома в коротком темном пальтишке и прокралась на улицу Кэрнтнерштрассе. Ее бегству способствовало то, что прислуга по случаю Сретенья была в отпуске, а временные работники, нанятые ее матерью на этот период, проявляли к своим обязанностям еще меньше рвения, чем постоянная челядь – которая, по словам Терезии, матери Агнесс, была и без того худшей из худших и при чуть менее добросердечном хозяине, чем Никлас Вигант, уже давным-давно оказалась бы на улице. Поэтому Терезия Вигант устроила свой командный пункт на кухне, правила там жесточайшим образом и была так поглощена своей деятельностью, что совершенно забыла о существовании дочери.

Проскользнуть мимо няни, пребывавшей в полной уверенности, что Агнесс сладко спит в своей комнате, и потому задремавшей на своем сундуке у двери, было проще простого. На улице девочка заметила сливные трубы и сразу же поняла: единственная причина, по которой зиме нужно было разрешить повременить с уходом еще пару мгновений, – это необходимость заняться исследованием. Карие они? Сладкие? Или кислые?

На мостовой Кэрнтнерштрассе снег и иней образовали серо-белый покров, который лошади и повозки в середине узкого прохода превратили в глубокий желоб, а холод заморозил его до немыслимой твердости. Не прекращающийся восточный ветер сковал Вену ледяным панцирем, который привел городскую жизнь в состояние оцепенения. Впрочем, в последние годы оцепенение ощущалось и в другие сезоны – петиции к кайзеру, лежавшие без ответа, потому что Рудольф фон Габсбург мирские сообщения воспринимал с трудом; церковные дела, годами остававшиеся без движения, потому что место городского епископа из-за отречения его преподобия Урбана оставалось вакантным; шествия, в проведении которых было отказано из-за опасения усилить влияние протестантизма… Проблемы, которые были бы совершенно неинтересны для шестилетнего ребенка, не будь того досадного факта, что с 1570 года не проводилось ни одной процессии в честь праздника Тела Христова, и того, что уже несколько лет власти регулярно отказывались разрешить крестный ход на Сретенье. Агнесс слышала, что во время последнего шествия в честь праздника Тела Христова один протестант, ученик пекаря, якобы осквернил просвиру и в тот же миг был унесен самим дьяволом во плоти. Она от всего сердца надеялась увидеть подобную сцену и с нетерпением ожидала процессии в честь Сретенья. И тем сильнее оказалось ее разочарование, когда после долгого ожидания у окна родительского дома отец благодушно сообщил ей, что нынешний епископ Кристоф Андреас и в этом году не нашел в себе достаточно мужества, чтобы воспротивиться рвению протестантов.

И даже это еще не все – впервые в прошлом году на День поминовения усопших нашлась лишь небольшая группка прихожан, которая, несмотря на ранний приход зимы, Собралась на церковном кладбище и зажгла свечи для бедных душ; однако детям было запрещено ходить от дома к дому с поминальными хлебцами, хотя в результате и выяснилось, что этого можно было не запрещать, так как не нашлось ни одного католического пекаря, который бы испек эти хлебцы, за исключением булочника Хлесля, чей дом стоял напротив дома Вигантов. Но у него ни один католик с улицы Кэрнтнерштрассе ничего не покупал, поскольку он раньше был протестантом, а следовательно, в любом случае, пропащей душой.

И что же должен был делать ребенок, если не происходило никаких церковных праздников, на которые хотелось бы поглазеть? Можно было, например, заняться исследованием вопроса о том, каков на вкус белый нанос, образованный морозом на металлической сточной трубе и лежавший там, как толстая шуба, – сладкий или кислый.

Агнесс отвернулась и сделала вид, что не заметила, как к дому ее родителей приблизился какой-то человек. Она знала этого человека: это был Себастьян Вилфинг, навещавший семейство Вигантов по меньшей мере один раз в неделю. Агнесс каждый раз пыталась подслушать разговор двух мужчин, не столько потому, что ее интересовало его содержание, сколько потому, что слушать голос Себастьяна Вилфинга было одно удовольствие: чем сильнее волновался его обладатель, тем чаще он ломался и неожиданно давал такого петуха, что его звуки становились удивительно похожими на визг поросенка. Каждый раз, когда подобное случалось, Себастьян откашливался и повторял последнее слово особенно глубоким голосом, звучавшим теперь как хрюканье матерого хряка; и тайком подслушивающая девочка хотела, чтобы никогда не заканчивалась эта потеха. Когда Вилфинг разволновался из-за того, что венские купцы, по его мнению, однажды станут рабами «иностранных фокусников», его голос взлетел особенно высоко. Сдержанное замечание Никласа Виганта о том, что венские купцы сами виноваты в том, что их коллеги по цеху из Нюрнберга, Аугсбурга, Венгрии или Италии постепенно составили три четверти занимающихся торговлей бюргеров и что пришло уже время взять свою судьбу в свои (руки, заставило Себастьяна Вилфинга произнести добрую половину фразы таким высоким тоном, который посрамил бы самого молодого поросенка. Впрочем, в остальном Вилфинг был доброжелательным человеком, называвшим Агнесс божьей коровкой и никогда не забывавшим подмигнуть ей. Агнесс его любила, но прекрасно знала, что Вилфинг непременно рассказал бы о ее пребывании в узкой улочке, поэтому она повернулась к нему спиной и не шевелилась, пока посетитель, тяжело топая и стряхивая снег с высоких сапог, не исчез в доме – без сомнения, хороший друг и деловой партнер, но все же, по крайней мере с точки зрения Терезии, абсолютно нежеланный гость во время нехватки прислуги.

Бросив еще один взгляд по сторонам, Агнесс решила претворить в жизнь свой план: холод полз по верхней части ее тела и поднимался от ног. Агнесс почувствовала, что скоро начнет дрожать.

Спустя несколько минут, услышав крики боли, люди начали останавливаться и собираться вокруг ребенка, прочно примерзшего языком к сточной трубе. Посыпались обычные бесполезные вопросы:

– Как тебя зовут, малышка?

– Аааа-ааа-аааа!

– Это дом твоих родителей?

– Аааа-ааа-аааа!

– Тебе нужна помощь?

– Аааа-ааа-аааа!

– Тебе больно, бедняжка?

Из дома родителей Агнесс никто не появлялся. Ее отец, лишь недавно вернувшийся из своей последней поездки, по всей вероятности, заперся вместе с Себастьяном Вилфингом в дальней комнате дома, выходившей окнами не на узкую шумную Кэрнтнерштрассе, а на широкую и спокойную Ноймарктштрассе; ее мать вела борьбу с половниками и черпаками; няня по-прежнему безмятежно дремала, не подозревая о том, какую оплеуху отвесит ей жизнь, и о том, что к следующему Сретенью ее уволят. Собравшаяся толпа начала наперебой давать бесполезные советы, большинство которых сводилось к тому, чтобы подождать, пока не спадут морозы, и все это время кормить ребенка супом, пока язык сам не отстанет от сточной трубы.

1 ... 5 6 7 8 9 10 11 12 13 ... 153
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?